- Не шевелись! Я отвезу ее, она живет в глухом переулке. Не шевелись! Я мигом туда и обратно.
Ей хорошо - она такая маленькая, беззащитная. Таких всегда спешат полюбить, спасти, сберечь... А я как на броневике. В меня кидают букетами цветов, аплодируют, порою обожают... Пора! Пора бежать от этих красавцев, от этих прибалтов с невестами!..
Позвала официанта, расплатилась, схватила такси - и была такова. В номере, не зажигая света, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась. Я увидела Москву, дом и алюминиевый двухлитровый бидон... "Ионас, Ионас, я никогда не забуду тебя, всегда буду любить тебя, мужчина мой..." Вдруг опомнилась, поняв, что больше видеть его нельзя,- выяснения и упреки не пристали незабываемой сказке. Зажгла свет. О ужас! Лицо красное, буграми. Верхняя губа раздулась, ноздри тоже... Подставила лицо под холодную струю. Посмотрелась в зеркало - никакого воздействия... Надо бежать отсюда. Не хватало еще ему застать меня в таком виде! Быстрее на улицу, смешаться с толпой!
Распахнула дверь и увидела немигающие глаза Ионаса, застывшего напротив, на краешке кресла...
БАСМАЧ
Абхазия. Сижу на балконе актерского Дома творчества "Пицунда" и волнуюсь. Откуда-то нахлынул дождь. Загрозил, засверкал молнией. Белые высокие волны угрожающе вздымались к потемневшему небу.
- Хорошая примета,- тихо сказала соседка по балкону.
Трахнула гроза, не веля рассуждать по поводу ее действий. Сердце колотится... А почему? По дурости. Придет ли машина, обещанная директрисой, чтоб побыстрей добраться до аэропорта? Вовремя ли будет взлет, да как дальше, что там в Москве?.. Дурной характер - все не верится в благополучный исход...
Любая услуга мне в тягость. Помню, когда еще в баню ходила, бывало, от всей души старательно терла мочалкой чью-нибудь спину, а как мне начинают тереть - вся "скукожусь": стыжусь траты на меня сил чужого человека. "Спасибо, спасибо!" - говорю и отбираю мочалку. "Давайте, еще бочок!" - "Нет, нет... пойду попарюсь..."
Когда сын был маленький, няньку нанимали, так я кидалась выполнять за нее все дела. Как это - человек на тебя работает?! "Потому у тебя и няньки не уживаются. С ними надо построже, с ними уметь надо",- учила меня одна дама.
А я не умела.
К примеру, жила у нас, нянчила сына Нина. Первым делом - дружить. Как же иначе? В выходной день она "чистила перышки" и шла на свидание с таксистом. Однажды жду ее с нетерпением: скажет ли она ему так, как мы сговорились? История банальная: забеременела Нина от своего ухажера. Мы с нею решили, что в 28 лет пора рожать. Будем растить ребенка вместе с моим сыном.
Приходит Нина заплаканная, вешает беретик и плащ.
"Подкупил" он ее весною вполне мужским и красивым поступком. Подрулил на незнакомой улице к большому кусту сирени и стал ломать ветку за веткой.
- Не надо, что ты делаешь?! - испугалась Нина.
В окне первого этажа, подперев рукой лицо, улыбалась старушка.
- Пускай ломает - это его куст.
- Правда, правда, я его сажал, и я ухаживаю.
Краткой была пора сирени. Осень пришла...
Нина протирает мокрое от слез лицо платочком. Чистенькая она была, аккуратная. Я суечусь как ненормальная, тарахчу участливо: "Ну а ты ему, а он тебе?"
На мои сто слов она одно. А я уж и сыну готова была сообщить радостную весть о появлении ребеночка. Долго не могла уснуть от сознания дружбы с Ниной и предстоящего объяснения со своим неразговорчивым мужем.
Утром вхожу на кухню, чтобы сказать, что ей делать, пока я буду на репетиции.
- Нинок, вот двадцать пять рублей. Это все до зарплаты. Сходи разменяй, мне тоже деньги нужны.
Она молча заминает луночки на беретике, соседка косится на нас, помешивая что-то в кастрюле.
- Нин, чего молчишь? Поняла, о чем прошу?
- Разменяю - так разменяю, а не разменяю - так не разменяю.
Соседка пошла в свою комнату, вернулась с кошельком.
- Я разменяю,- сказала она.
- Спасибо. Вот, Нина, тебе двадцать, а мне пять.
Она молча взяла деньги, и дверь за нею захлопнулась.
- Чего ты с нею нянчишься? - буркнула соседка.
- Магазин только что открылся. Может и не разменять,- виновато ответила я.
Душа человека неисповедима: "подруга" моя заявила об уходе, отработав положенные две недели. Нечего советовать, нечего быть умнее всех! Поделом мне. Мое внимание и ласка казались Нине унижением.
К слову сказать, какие типажи являлись вереницей по объявлению! Одна приходит - поднятая бровь, лет сорок пять на вид. В шапке-ушанке, морском бушлате. Садится на табуретку, шлепает ладонью по клеенке на столе.
- Так. Я сектантка. Выходной - понедельник. В воскресенье - четвертинка, премия за хорошую работу.
Соглашаюсь: заступайте. Через неделю со слезами признаюсь, что она не подходит. Привычная к отказам, она торжественно собирает пожитки и перед дверью бросает:
- Не держи деньги на виду! - Уходит.
Следующая - деревенская, ничего вроде. Но сын стал ночью вскакивать и кричать: "Не стреляй! Не стреляй!" Оказывается, у нее в кармане фартука был детский пистолет с пистонами. Если сын не хотел есть, она медленно наводила на него пистолет.
- Будешь есть?
- Буду, буду! - Он склонял голову к тарелке и съедал все до конца.
Удивительно - там, где строго, богато, домработницы живут вечно, лишаются личной жизни, полностью принадлежат хозяевам. Где бедно, где с ними, как с подругами, они не приживаются, хоть и оплата та же самая. Уж по найму, так по найму: ты хозяин, а я тебе угождаю за определенную плату. Свойскую да простенькую хозяйку домашние работницы не уважают.
Стали приезжать с Кубани сестры. А их аж три! Приезжали по очереди: то одна, то другая. Тут уж мы управлялись - и песенки пели, и готовились к поступлению в институт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20