Преуспел он в этом настолько, что с ним «считались даже самые злостные задиры». Он вспоминал: «Я фехтовал иногда одним мечом, не прибегая к щиту, иногда же защищался либо овальным, либо большим или малым круглым щитом; бился я также кинжалом и мечом вместе и не без ловкости вскакивал на деревянного коня, вооруженный мечом и в плаще. Я умел безоружный выбивать у противника обнаженный кинжал; приучал себя к бегу и прыжкам, и, в конце концов, достиг значительных успехов, каких не мог добиться в рукопашной борьбе, так как руки у меня были слабы. Я не предавался с особым увлечением ни верховой езде, ни плаванию, ни стрельбе из ружья. Приобретенное мною искусство и опытность в телесных упражнениях придали мне такое мужество, что я даже завербовался в запасные войска».
Между тем Фацио исполнилось уже семьдесят пять лет, жизнь его клонилась к закату. Кому-то после смерти старого юриста надо было кормить и защищать Клару. Фацио, хоть и имел некоторое недвижимое имущество, никогда не слыл особенно богатым. Основным и, главное, постоянным источником его доходов был годовой гонорар в сто золотых дукатов за лекции по гражданскому праву, которые он читал в Милане. Место лектора вместе с гонораром могло бы по наследству перейти к его сыну, если бы тот был соответствующим образом подготовлен. Наверное, это и стало последним аргументом, которым Клара, Агостиньо и Джироламо сразили Фацио. Старик согласился отпустить сына на учебу и выбрал для него Павийский университет, который когда-то окончил сам. Так в начале ноября 1515 года в Павии появился новый студент.

«Учиться, учиться и еще раз учиться!»

Джироламо с жадностью принялся за изучение наук. До поступления в университет у него были довольно скудные познания в латыни – языке церковников и ученых, и он постарался прежде всего восполнить этот пробел в своем образовании. У случайного знакомого он купил томик Апулея, чрезвычайно популярного в те годы в Италии, и, пользуясь этой книгой и некоторыми другими, в короткий срок самостоятельно изучил латынь. Видимо, немалые успехи он делал и в академических науках, которые преподавались «младшим студентам», – риторике, грамматике, диалектике, началах философии и геометрии, так как на третьем году обучения и сам начал читать лекции по некоторым из этих предметов, успешно заменяя преподавателей. Пробовал Джироламо свои силы и в диспутах. Однажды его «удостоил чести вступить в спор» сам Маттео Корти, знаменитый врач и профессор медицины.
На четвертом году обучения следовало избрать «узкую специализацию», но именно этот ответственный год для Кардано пропал даром. Из-за активизации военных действий Павийская гимназия (университет) в 1524 году закрылась, и Джироламо вынужден был вернуться к отцу в Милан. Он продолжал заниматься самостоятельно, уделяя особое внимание математике, но во время своих вынужденных каникул принял важное решение – он будет медиком. «Медицина, – писал Джироламо впоследствии, – одинаково пригодна для всего земного шара и для всех веков; она опирается на доказательства более ясные и менее зависящие от мнения отдельных людей». К этому надо добавить, что характер эпохи требовал всестороннего подхода ко всем явлениям жизни и природы, и поэтому врачи изучали греческий и латынь, чтобы читать трактаты древних и современных авторов по медицине и алхимии. По большей части они интересовались тем ее разделом, который именовался ятро-химией (от греч. iatros – врач) – это была та же алхимия, только лекарственная, добавлявшая новые средства к уже известным медикаментам. Изучали они и математику, пытаясь разобраться в астрологии и понять влияние небесных тел на здоровье человека.
Фацио пытался возражать, но Кардано-младший твердо стоял на своем. Он решил завершить учебу в Падуанском университете, который славился своей медицинской школой, и в конце 1524 года отправился в Падую.
Лекция в университете
Джироламо опоздал к началу занятий: учебный год в университете начинался в День всех святых – 1 ноября, а кончался 30 июня. В августе следующего года он вернулся в Милан и нашел отца на смертном одре. Совершенно одряхлевший Фацио, который за несколько месяцев до этого обвенчался с Кларой, проявил, наконец, отцовские чувства. Он настоял на том, чтобы Джироламо отправился поскорее в Падую: во-первых, потому что в Милане свирепствовала чума, а во-вторых, сыну следовало получше подготовиться к экзамену на первую академическую степень – бакалавра искусств.[8]
Вскоре после возвращения в Падую Джироламо получил письмо с известием о смерти отца. Фацио Кардано умер 28 августа, в возрасте восьмидесяти лет, «на девятый день после начала полного воздержания от пищи». Его похоронили в миланском соборе Св. Марка, и сын сочинил ему трогательную эпитафию. Забыв свои детские обиды, Джироламо писал об отце как о мягкосердечном и благочестивом человеке: «Слезы душат меня, когда я размышляю о его доброжелательном отношении ко мне. О, отец, с рвением, на какое только способен, я воздам должное твоим заслугам и благочестию. Ибо ты был неподкупным и поистине святым!»
Фацио оставил сыну небольшое наследство и долговые расписки тех, кто занимал у него деньги. Однако право на наследство оспаривалось многими, и Джироламо в течение двадцати трех лет вел тяжбу с соперниками, окончившуюся, в конце концов, в его пользу. Свою долю наследства получила и Клара. Она купила дом и стала сдавать комнаты, благодаря чему могла не только содержать себя, но и помогать сыну. А сын в Падуе делал успехи, и немалые. Получив диплом бакалавра, он принял участие в диспуте, в котором выступили многие ученые университета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11