– Ну и… как?
Она опять замолкает, хотя, по-моему, времени обдумать ответ было достаточно для того, чтобы переварить целиком всю Грецию. Может, конечно, вся мыслительная энергия ушла на то, чтобы умять все это.
– У вас была когда-нибудь интрижка, Винсент?
– С замужней женщиной?
– Да, с замужней женщиной.
– Нет.
Хотя я был близок к тому. Я следил за женой одного Бронтозавра, пытаясь сделать обычные компрометирующие снимки, и обнаружил, что хотя в настоящий момент она не состоит ни в какой внебрачной связи, но в высшей степени не прочь исправить эту оплошность. Она застигла меня с фотоаппаратом под окном ее спальни, и прежде чем я успел понять, что к чему, уже потягивал в джакузи шампанское под старомодные напевы Тома Джонса. Чтобы смыться оттуда, мне пришлось ждать, пока она удалится сбросить облачение и «шмыгнуть в более удобную кожу».
– Женатые, они именно что такие, – объясняет мне Сара. – Женатые. Нет смысла спрашивать, по-прежнему ли любит свою жену мужчина, заведший интрижку на стороне, потому что это вопрос не по существу. Это не существенно, любит он ее или нет, потому что она его жена, вот и все.
Я ковыряюсь в тарелке, обдумывая ее точку зрения и свой следующий вопрос.
– Как часто вы с ним встречались?
– Часто.
– Два, три раза в неделю?
– Ближе к концу? Скорее пять или шесть. Он старался проводить воскресенья с хозяйкой, но к тому времени это ее не слишком беспокоило.
– Так она знала?
С ироничным смешком Сара наклоняется и подхватывает с моей тарелки картофелину.
– О, она знала. Следует отдать ей должное, она далеко не глупа. Надо быть каменной, чтобы не замечать таких вещей. Работа допоздна, каждый день? Конечно, Раймонд работал как одержимый, но невозможно проводить в конторе по восемнадцать часов ежедневно девять месяцев подряд. Думаю, хозяйка все поняла через месяц или около того, потому что Раймонд перестал таиться по телефону. Называл меня по имени, прекратил всю эту ерунду с зашифрованным смыслом. Прежде все было сплошным шпионским романом, и я всегда знала, когда она входит в комнату, потому что он сразу начинал звать меня Берни и говорить о завтрашней партии в гольф. А я ненавижу гольф. Всю жизнь меня окружали игроки в гольф. Пожалуйста, скажите мне, что никогда не играли в гольф.
– Дважды.
– Бедняга. Раймонд обожал эту чертову игру. Вот гуляем мы по Парижу, дышим весенним воздухом, проходим в арабский квартал, заглядываем в лавочки, беседуем с людьми, а он отрабатывает подачу и гадает, какой клюшкой лучше воспользоваться, чтобы заехать мячом в витрину или в окно церкви. Помню, для четвертого яруса Эйфелевой башни лучше всего подошла бы деревянная номер девять.
– Так он возил вас в Париж?
– И в Париж, и в Милан, и в Токио, по всему шарику. О, мы были «реактивной» парочкой. Странно, что вы нас не видели в светской хронике.
– Я мало читаю. Телевизионную программку иногда.
– Фотографии во всех международных журналах: Раймонд Макбрайд со своей спутницей. Они никогда не упоминали о жене и скандала из этого не устраивали. Это одно из преимуществ европейцев – адюльтер для них вроде сыра. Выбор богатейший и лишь изредка пованивает.
Итак, слухи подтвердились: Макбрайд потерял голову. Этот знаменитый Карнотавр явно рехнулся, перед всем миром щеголяя своей человечьей подружкой и не скрывая этой связи даже от журналистов. И хотя международные Советы не столь строги по части морали, как американские, межродовые связи категорически запрещены во всем мире. Достаточно любому из нас, вплоть до самого ничтожного Компи в самом крошечном округе Лихтенштейна, совершить промах, и сто тридцать миллионов лет спокойной жизни могут окончиться безвозвратно. Сто тридцать миллионов, не считая Средних веков, разумеется. Драконы, чтоб им…
– Он не делал вам предложения?
– Я же сказала, он был женат на хозяйке. Думаю, они пришли к некоей договоренности.
– Договоренности?
– Он спит со мной, она спит с тем, с кем она там спит. – Сара оглядывает соседние столы в поисках спиртного.
– Так вы полагаете, что у Джу… у миссис Макбрайд тоже был роман?
– Полагаю? – Сара трясет головой, разгоняя туман в голове, и мне приходится удерживать ее от жеста официанту, превратившемуся теперь в виночерпия. – Конечно, у нее был роман. У нее был роман еще до того, как появилась я, можете не сомневаться.
Я, понятное дело, должен быть ошеломлен, однако никак не могу отыскать подходящие эмоции.
– Вы знали типа, с которым она спала?
Она качает головой, потом кивает, и я не могу понять, то ли она пытается ответить, то ли борется со сном.
– Да, – бормочет она. – Тот чертов… управляющий ночным клубом…
Очко в пользу Винсента Рубио. Мои изначальные сомнения в природе отношений Донована и Джудит, вопросы, явно заставившие ее поволноваться, совершенно по-новому зазвучат при следующей встрече. Не в лоб, разумеется, и со всем возможным тактом, а уж если это не сработает, то прямо и без экивоков.
– Сара, вы знали Донована Берка?
– Хм?…
– Донован Берк – вы знали его? Вы знали Джейси Холден, его подружку?
Но голова Сары поникла и мотается во все стороны, кое-как балансируя на длинной шее, так что вразумительного ответа не предвидится. Вино, наконец, сделало свое дело, невзирая на шесть тонн греческой еды, заполнивших ее желудок.
– Он так хотел своих детей, – скулит Сара, едва удерживая слезы.
– Кто хотел своих детей?
– Раймонд. Я не знаю другого мужчины, который бы так хотел детей.
Речь ее становится бессвязной, и я не могу разобрать ни слова, однако закончить не спешу. Я поднимаю голову Сары, так чтобы она видела мои губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100