– Разак поднялся на ноги и постучал в дверь камеры. Уже на пороге он задержался и обернулся к Бартону. – Я должен как следует обо всем подумать, Грэм. И обещаю: я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Однако я не могу свидетельствовать о тех вещах, в достоверности которых у меня нет уверенности. И знаю, вы поймете меня и с уважением отнесетесь к моим чувствам.
С тяжелым сердцем он вышел из камеры.
* * *
Когда несколько минут назад Разак открывал дверь полицейского участка, тротуары были пустынны. Но сейчас, когда он вышел на резкий солнечный свет, глазам его предстала совершенно иная картина.
Более десятка репортеров ожидали у входа, и, судя по их бурной реакции на появление Разака, поджидали они именно его. С камерами на плечах, держа, словно шпаги, в вытянутых руках микрофоны, представители массмедиа злобным роем устремились к нему.
– Мистер аль-Тахини! – привлек его внимание первый вырвавшийся вперед.
Разак замер, сознавая, что конфронтация сейчас неизбежна и в каком-то смысле необходима. В конце концов, он ведь представляет здесь ВАКФ.
– Слушаю вас.
– Это правда, что полиция арестовала человека, на чьей совести похищение на Храмовой горе?
Будто повинуясь неслышному приказу, медиасемейство разом умолкло, с тревожным нетерпением ожидая ответа. Разак прочистил горло:
– Полной ясности пока нет. Полиция перепроверяет факты.
Другой репортер выкрикнул:
– А вы сами – разве вы не работали с этим человеком? С английским археологом Грэмом Бартоном?
– Это так. Мне поручили участвовать в расследовании, как и мистеру Бартону, чье участие мы посчитали чрезвычайно важным для понимания мотивов похитителей.
Первый репортер вновь вступил в бой:
– А что вы чувствуете сейчас, когда именно он стал главным подозреваемым в организации похищения?
«Осторожно, – скомандовал себе Разак. – Смотри не навреди Бартону еще больше. И своим мусульманским и палестинским доверителям тоже».
– Конечно, я обеспокоен необходимостью прийти к определенному решению, однако уверен, что на многие вопросы еще предстоит найти ответы, прежде чем кто-либо решится предъявить обвинения этому человеку. – Разак сердито глянул на репортера. – А сейчас прошу меня извинить, – закончил он и стал проталкиваться через толпу.
53
Рим
Свернувшись калачиком в нише, расположенной высоко над полом в стене туннеля, Джованни Берсеи маленькими глотками втягивал воздух, отчаянно пытаясь успокоиться и надеясь, что Конти ошибочно выберет другой туннель и отправится по нему в глубь катакомб. А уж если совсем повезет – убийца отравится ядовитыми испарениями и потеряет сознание.
«Вот только бы не отключиться первому, – подумал Берсеи. Он с силой сжал ручку плотницкого молотка. – С молотком против пистолета?»
Тянулись минуты. Сгущалась тишина.
Еще немного – и он решил было выбираться в туннель. Однако тут же отпрянул и вжался в камень. Слабый отсвет вдруг поплыл по неровной стене напротив его ниши. Конти!
Безуспешно обыскав два туннеля, Конти вернулся к тому месту, где Берсеи споткнулся о кабель и упал. Он внимательно огляделся: все осталось на своих местах. Нет, назад его жертва не проходила – невозможно в таком захламленном месте, да еще в темноте, не оставить после себя беспорядка.
Двинувшись по третьему проходу, Конти ощутил едва заметное дуновение. Воздух здесь казался менее вонючим. Возможно, где-то поблизости располагалась вентиляционная шахта.
Его начинала забавлять сама мысль о том, что Берсеи мог его перехитрить. Однако ненадолго; единственная дверь, ведущая отсюда, была заперта.
Медленно продвигаясь по туннелю, Конти заметил впереди слабенький свет. Выход наружу?
Его охватила паника. Скорее всего, вентиляционная шахта, однако достаточно широкая, чтобы через нее можно было выбраться. Конти рванулся вперед.
Не успел он пройти и десяти метров, как на высоте его роста от стены отделилось что-то темное и устремилось к нему так быстро, что наемник не успел среагировать. Тяжелый удар пришелся в правый висок: Конти рухнул навзничь, глухо стукнувшись головой о пол туннеля.
Фонарик покатился в сторону, но «глок» остался в стиснутых пальцах – сработал инстинкт.
Оглушенный Конти едва разглядел скрюченную фигуру, выползающую из стены, словно оживший труп. Спрыгнув на пол, Берсеи кинулся к фонарику.
В глазах все плыло и двоилось, но Конти успел заметить, как что-то, вращаясь в воздухе, летит к нему. Последовал сильный удар в грудь. Молоток? Подняв «глок», он нажал на спуск не целясь – просто чтобы не дать Берсеи нанести второй удар.
В тот миг, когда Конти попытался собраться с силами, туннель погрузился во тьму.
* * *
Берсеи бежал к источнику света, благодаря Бога за то, что Конти промахнулся. С ужасом думая, что проход может оказаться тупиком, он сосредоточился на ярком конусе солнечного света в конце туннеля, дарившего ему надежду на спасение. Вот и ветерок в лицо стал ощутимее. Ну а вдруг, вдруг он вырвется из этого жуткого места живым?
Однако буквально в паре метров от шахты Берсеи, поскользнувшись, остановился у самого края зияющего в полу провала – именно здесь солнечный свет проливался в широкую, с рваными краями яму. Берсеи уставился вниз, в пропасть с каменным дном глубиной в четыре-пять этажей.
Нижние галереи! Внизу располагались еще три уровня, припомнил он. Наверное, реставраторы открыли вентиляционную шахту, чтобы ускорить отток инертных подземных газов.
Боже, помоги мне!
Он перевел взгляд на источник света. Шахта слишком широка – вскарабкаться невозможно. Хуже того, высоко вверху выход преграждала массивная железная решетка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111