Они также… Извините, я, наверное, докучаю вам.
– Вовсе нет. Это интересно.
– Пары могут ускорить созревание плодов. Есть арабская легенда об одном шахе, который приказал своему садовнику принести ему свежих груш. Проблема была в том, что был не сезон и фрукты не могли созреть еще в течение месяца. Шах пригрозил обезглавить садовника, если он не достанет спелых груш. Поэтому садовник сорвал несколько незрелых груш и провел ночь, молясь Аллаху и куря янтарный фимиам. На следующий день в ответ на его молитвы груши были розовыми, сладкими и вполне пригодными для еды. – Кнолль пожал плечами. – Правда это или нет, никто не знает. Но янтарные испарения действительно содержат этилен, который стимулирует раннее созревание. Он также может смягчать кожу. Египтяне использовали эти испарения в процессе мумификации.
– Я знаю только ювелирные украшения из янтаря, и еще я видела картинки с насекомыми и листьями внутри.
– Фрэнсис Бэкон назвал их королевскими могилами. Ученые рассматривают янтарь как капсулу времени. Художники думают о нем как о краске. У него более двухсот пятидесяти оттенков. Голубой и зеленый – самые редкие. Красный, желтый, коричневый, черный и золотой – наиболее часто встречающиеся. В Средние века возникали целые гильдии, которые контролировали распространение янтаря. Янтарная комната была изготовлена в восемнадцатом веке, высшее творение человеческих рук.
– Вы так хорошо знакомы с этим предметом.
– Это моя работа.
Машина замедлила ход.
– Наш поворот, – сказал Кнолль, когда они съехали с шоссе по короткому склону, и затормозил внизу. – Отсюда поедем на запад. Мы уже недалеко от Кельхайма. – Он крутанул руль направо и быстро переключил передачи, набирая скорость.
– На кого вы работаете?
– Не могу сказать. Мой наниматель – частное лицо.
– Но очевидно, богатый.
– Почему вы так решили?
– Посылает вас в разные уголки земного шара в поисках предметов искусства. Это хобби не для бедного мужчины.
– Разве я сказал, что мой наниматель – мужчина?
Рейчел усмехнулась:
– Нет, не сказали.
– Хорошая попытка, ваша честь.
Зеленые поля с редко стоящими высокими елями простирались вдоль шоссе. Она открыла окно и стала вдыхать прозрачный воздух.
– Мы поднимаемся, не так ли?
– Альпы начинаются здесь и простираются на юг до Италии. Прежде чем мы доберемся до Кельхайма, станет прохладнее.
Раньше она удивлялась, почему он надел рубашку с длинными рукавами и джинсы. Сама она была одета в шорты цвета хаки и блузку на пуговицах с короткими рукавами. Вдруг Рейчел осознала, что впервые после развода едет куда-либо не с Полом, а с другим мужчиной. Раньше она всегда ездила с детьми, с отцом или подругой.
– Я действительно имел в виду то, что сказал вчера. Мне жаль вашего отца, – проговорил Кнолль.
– Он был очень стар.
– Это ужасное обстоятельство в отношениях с родителями. Однажды мы их теряем.
Его слова прозвучали искренне. Слова, которых она ожидала, безусловно сказанные из вежливости. Но она оценила его внимание.
И находила его все более интригующим.
ГЛАВА XXVIII
Кельхайм, Германия
Суббота, 17 мая, 11.45
Рейчел внимательно разглядывала старика, который открыл дверь. Он был небольшого роста, с узким лицом и лохматыми седыми волосами. Седеющая же щетина покрывала его увядшие подбородок и шею. Его фигура была худощавая, кожа оттенка талька, а лицо сморщенное, как грецкий орех. Старику было по меньшей мере восемьдесят, и ее первая мысль была об отце и о том, как этот человек напоминает его.
– Вы Семен Макаров? Я Рейчел Катлер. Дочь Петра Борисова.
Старик всмотрелся пристальнее:
– Я узнаю его черты в вашем лице. Да и глаза у вас как у него.
Она улыбнулась:
– Он бы гордился этим. Мы можем войти?
– Конечно, – сказал Макаров.
Рейчел и Кнолль вошли в крошечный домик. Одноэтажное здание было построено из старого дерева и покрыто штукатуркой. Дом Макарова был последний из небольшого ряда домиков, отделенных от основной части Кельхайма узкой улочкой.
– Как вы нашли мой дом? – спросил Макаров.
Он говорил по-английски значительно лучше, чем ее отец.
– Мы спросили в городе, где вы живете, – сказала она.
Гостиная была теплая и уютная благодаря огню, потрескивающему в каменном камине. Две лампы горели у дивана, покрытого стеганым одеялом, куда они сели. Макаров устроился в деревянном кресле-качалке напротив них. Запах корицы и кофе витал в воздухе. Макаров предложил им выпить, но они отказались. Она представила Кнолля, потом рассказала Макарову о смерти отца. Старик был застигнут врасплох этими новостями. Он молча сидел некоторое время, слезы наполняли его измученные глаза.
– Он был хорошим человеком. Самым лучшим, – сказал наконец Макаров.
– Я приехала, господин Макаров…
– Семен. Зовите меня Семен.
– Хорошо. Семен. Я приехала из-за писем о Янтарной комнате, которые вы с отцом посылали друг другу. Я прочла их. Папа говорил что-то о тайне, которую вы двое храните, и о том, что вы стары для того, чтобы самим поехать и проверить. Я приехала, чтобы узнать, что я смогу сделать.
– Почему, дитя мое?
– Это было важно для отца.
– Он когда-либо говорил с тобой об этом?
– Он мало рассказывал о войне и о том, чем он занимался потом.
– Возможно, у него была причина молчать.
– Я уверена, что была. Но отца теперь нет.
Макаров сидел молча и как будто созерцал огонь. Тени мелькали на его очень старом лице. Она взглянула на Кнолля, который пристально наблюдал за хозяином. Она была вынуждена сказать о письмах и увидела досаду на его лице. Неудивительно, поскольку она намеренно утаила информацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123