Люди продолжали проходить по одному сквозь вертушку. Пол ждал своей очереди.
– Доброе утро, господин Катлер, – сказал человек на входе. – Вам не нужно было ждать. Почему вы сразу не подошли?
– Это было бы нечестно, господин Браун.
– Членство в совете должно давать некоторые привилегии, разве нет?
Пол улыбнулся:
– Наверное. Меня здесь должен ждать репортер. Мы договаривались встретиться с ним в десять.
– Да. Он ожидает на главной галерее с самого открытия.
Пол устремился туда, его каблуки цокали по отполированной террасе. Четырехэтажный атриум был открыт до потолка, полукруглые пешеходные проходы опоясывали стены на каждом этаже, люди ходили вверх и вниз, и шум от негромких разговоров наполнял воздух.
Катлер не мог придумать лучшего времяпрепровождения в воскресное утро, чем пойти в музей. Он не часто ходил в церковь. Не то чтобы он не верил. Просто его больше привлекали творения рук человеческих, нежели размышления о некоем всемогущем существе. Рейчел была такая же. Он часто думал, не влияет ли негативно их безразличное отношение к религии на Марлу и Брента. Может, детей нужно было приобщать к вере? Так он ей и сказал. Но Рейчел не согласилась. Пусть они сами решают, в свое время. Она была убежденной атеисткой.
Это был их обычный спор. Один из многих.
Он прошелся по главной галерее, выставленные здесь картины были образчиками того, что находилось в остальном здании. Репортер, худощавый проворный человек с бородкой и фотоаппаратом, висящим на правом плече, стоял перед большой картиной, написанной маслом.
– Вы Гейл Блэйзек?
Молодой человек обернулся и кивнул.
– Пол Катлер. – Они обменялись рукопожатием, и Пол показал на картину: – Она прекрасна, не так ли?
– Последняя работа Дель Сарто, как мне кажется, – ответил репортер.
Пол кивнул:
– Нам удалось уговорить частного коллекционера предоставить ее на время вместе с несколькими другими прекрасными полотнами. Они на втором этаже вместе с остальными работами итальянцев четырнадцатого и восемнадцатого веков.
– Я учту, что их надо будет посмотреть перед уходом.
Катлер взглянул на большие настенные часы. 10.15.
– Извините, что опоздал. Почему бы нам не побродить здесь, пока вы задаете свои вопросы?
Молодой человек улыбнулся и достал диктофон из сумки на плече. Они пошли по широкой галерее.
– Приступлю сразу к делу. Как давно вы состоите в совете музея? – спросил репортер.
– Уже девять лет.
– Вы коллекционер?
Он усмехнулся:
– Едва ли. У меня есть только пара картин маслом и несколько акварелей. Ничего существенного.
– Мне говорили, что ваши таланты лежат в сфере организации. Администрация превосходно отзывается о вас.
– Я люблю свою волонтерскую работу. Это место особенное для меня.
Шумная группа подростков устремилась из мезонина в галерею.
– У вас образование в сфере искусства?
Катлер покачал головой:
– Не совсем. У меня степень бакалавра по политологии в Университете Эмори и несколько курсов по истории искусств. Затем я выяснил, чем занимаются историки искусств, и пошел в юридическую школу.
Он пропустил историю о том, как его не приняли с первого раза. Не из тщеславия – просто спустя тринадцать лет это уже не имело значения.
Они обошли двух женщин, восхищавшихся картиной, изображавшей святую Марию Магдалину.
– Сколько вам лет? – спросил репортер.
– Сорок один.
– Вы женаты?
– Разведен.
– Я тоже. Как вы справляетесь с этим?
Катлер пожал плечами. Необязательно как-то комментировать это.
– Справляюсь.
На самом деле развод означал неприбранную квартиру и ужины либо в одиночестве, либо в компании деловых партнеров, за исключением двух дней в неделю, когда он ужинал с детьми. Общение было ограничено деятельностью Государственной коллегии, что было единственной причиной того, что он работал в стольких комитетах, чтобы занять свое свободное время и выходные, когда он не встречался с детьми. Рейчел хорошо относилась к его визитам. Пожалуйста, в любое время. Но он не хотел мешать ее общению с детьми и понимал ценность порядка и необходимость постоянства.
– Может быть, вы расскажете немного о себе?
– Прошу прощения?
– Я часто прошу об этом людей, которых интервьюирую. Они могут сделать это гораздо лучше, чем я. Кто знает вас лучше вас самого?
– Когда администратор попросил меня поучаствовать в этом интервью и показать вам музей, я думал, статья будет о музее, а не обо мне.
– Так и есть. Для воскресного выпуска «Конститьюшн». Но мой редактор хочет разместить на полях статьи информацию о важных людях. Живые люди, скрывающиеся в тени выставок.
– А кураторы?
– Администратор сказал, что вы здесь одна из центральных фигур. Тот, на кого он может по-настоящему рассчитывать.
Катлер остановился. Что он мог рассказать о себе? Пять футов десять дюймов, темные волосы, карие глаза? Телосложение человека, пробегающего три мили в день?
– Как насчет обычного лица, обычного тела и обычной личности? Надежен. Человек, с которым вы пойдете в разведку.
– Человек, который проследит, чтобы вашей недвижимостью управляли надлежащим образом, когда вас не станет?
Пол не говорил раньше, что работает адвокатом по наследственным делам. Очевидно, репортер хорошо подготовил домашнее задание.
– Что-то в этом роде.
– Вы упомянули разведку. Вы служили в армии?
– Да, после призыва.
– Сколько времени вы работаете юристом?
– Раз уж вы знаете, что я адвокат по наследствам, думаю, вы также знаете, сколько времени я практикую.
– Вообще-то я забыл спросить.
Честный ответ. Что же, это справедливо.
– Я работаю в «Приджен и Вудворт» уже тринадцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123