Он представил, каким был проспект в прошлом, когда все передвигались на лошадях и проститутки, арестованные ночью, подметали мостовую.
Что бы сейчас сказал Петр Великий о своем «окне в Европу»? Магазины, кинотеатры, рестораны, музеи, арт-студии и кафе выстроились в одну линию на протяжении пяти километров. Замысловатые и светящиеся неоном киоски продавали все – от книг до мороженого – и возвещали о стремительном наступлении капитализма. Как описывал проспект Сомерсет Моэм? «Тусклый, убогий, полуразрушенный…» Уже нет, подумал он.
Только благодаря этим переменам он смог вообще приехать в Санкт-Петербург. Возможность изучать старые советские документы была предоставлена иностранцам совсем недавно. Кнолль уже был здесь дважды в этом году – один раз шесть, другой раз два месяца назад, оба раза он был в одном и том же хранилище. Сейчас он входил сюда в третий раз.
Это было шестиэтажное здание с фасадом, выложенным грубо вырубленным камнем, грязным от выхлопных газов. Санкт-Петербургский коммерческий банк расположился в одной части первого этажа, другая была отдана Аэрофлоту. Со второго по четвертый, а также шестой этаж здания занимали суровые правительственные учреждения: отдел виз и регистрации иностранных граждан, экспортный контроль, местное отделение Министерства сельского хозяйства. Пятый этаж был выделен исключительно под архив. Один из многих, разбросанных по стране архивов, этот был местом, где хроники семидесяти пяти лет коммунизма могли храниться и спокойно изучаться.
Ельцин открыл миру доступ к документам через российский Архивный комитет, проповедуя, таким образом, свои антикоммунистические позиции. Действительно, умно. Необязательно чистить ряды, заполнять ГУЛАГи или переписывать историю, как это удалось Хрущеву и Брежневу. Просто пусть историки приоткроют информацию о зверствах, воровстве и шпионаже – тайнах, десятилетиями спрятанных в тоннах гниющей бумаги. Их неизбежные выводы и публикации будут более чем достаточной пропагандой антикоммунизма на службе у государства.
Кнолль поднялся по черной железной лестнице на пятый этаж. Лестница была узкая, в советском стиле. По ней знающим людям, таким, как он сам, было ясно, что здание построено после революции. Вчерашний звонок из Италии проинформировал, что хранилище будет открыто до 15.00. Он уже бывал здесь и в четырех других архивах на юге России. Это хранилище было уникальным, поскольку у них был копировальный аппарат.
На пятом этаже поцарапанные деревянные двери открывались внутрь, в душное помещение, где бледные зеленые стены бугрились пятнами краски от отсутствия вентиляции. Потолка не было, вверху только трубы, заляпанные асбестом, и пересекающиеся под растрескавшейся бетонной плитой перекрытия шестого этажа. Воздух был холодным и влажным. Странное место для хранения ценных документов.
Кнолль прошел по песочного цвета плитке к одиноко стоящему столу. Тот же самый служащий с клочковатыми темными волосами и лошадиным лицом ждал его. В прошлый раз он составил мнение об этом человеке как о подневольном, униженном новорусском бюрократе. Типичном и почти не отличающемся от старой советской версии.
– Добрый день, – сказал он с улыбкой.
– Добрый день, – ответил служащий.
Кнолль заявил по-русски:
– Мне нужно изучить документы.
– Какие именно? – Раздражающая улыбка сопровождала вопрос, и тот же бегающий взгляд, что и два месяца назад.
– Я уверен, что вы меня помните.
– Ваше лицо кажется мне знакомым. Документы Комиссии, правильно?
Попытка клерка казаться рассеянным провалилась.
– Да. Документы Комиссии.
– Вы хотите, чтобы я принес их вам?
– Нет. Я знаю, где они находятся. Но спасибо вам за любезность.
Он извинился и исчез среди металлических полок, наполненных гниющими картонными коробками. В несвежем воздухе стоял тяжелый запах пыли и плесени. Кнолль знал, какие разнообразные документы хранятся здесь. Многие были перемещены сюда из Эрмитажа, который был по соседству, но большинство – из Академии наук пять лет назад. Он хорошо помнил этот инцидент. «Чернобыль нашей культуры» – так советская пресса озаглавила событие. Но он гадал, насколько случайной была катастрофа. В СССР вещи всегда имели удобную тенденцию исчезать в нужный момент, и изменившаяся Россия была ненамного лучше.
Кнолль внимательно разглядывал полки, пытаясь вспомнить, на чем он остановился в прошлый раз. Тщательное изучение всего, что там находилось, могло занять годы. В особенности он запомнил две коробки. В прошлый визит он не смог до них добраться, не хватило времени, поскольку архив закрывался раньше из-за Международного женского дня.
Он нашел коробки и снял их с полки, поставив на один из пустых деревянных столов. Каждая коробка была размером около квадратного метра и очень тяжелой, возможно двадцать пять или тридцать килограммов. Служащий сидел у входа в хранилище. Кнолль понимал, что пройдет немного времени, прежде чем этот придурок подойдет и заметит, что именно его интересует.
На ярлыках на крышках обеих коробок было написано кириллицей:
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ КОМИССИЯ ПО РЕГИСТРАЦИИ И РАССЛЕДОВАНИЮ ПРЕСТУПЛЕНИЙ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ОККУПАНТОВ И ИХ СООБЩНИКОВ И ПО УЩЕРБУ, НАНЕСЕННОМУ ИМИ ГРАЖДАНАМ, КОЛХОЗАМ, ОБЩЕСТВЕННЫМ ОРГАНИЗАЦИЯМ, ГОСУДАРСТВЕННЫМ ПРЕДПРИЯТИЯМ И ИНСТИТУТАМ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК.
Он хорошо знал эту Комиссию. Созданная в 1942 году, чтобы решать проблемы, связанные с нацистской оккупацией, она в результате занималась всем, начиная с расследования в концентрационных лагерях, освобожденных Красной армией, и заканчивая оценкой ценностей, похищенных из советских музеев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123