Но иногда Пол чувствовал, что ей хотелось, чтобы он принял ее вызов.
Разочаровал ли он ее тем, что отступился? Что позволил ей идти своей дорогой? Трудно сказать.
Он пошел к входной двери, стараясь привести мысли в порядок, но каждая комната атаковала его воспоминаниями. Небольшой шкафчик из красного дерева, который они нашли в Чаттаноге однажды в выходные, когда поехали покупать антиквариат. Песочного цвета софа, на которой они провели столько вечеров, смотря телевизор. Стеклянный стеллаж с миниатюрными домиками, которые они оба усердно собирали, многие с рождественскими надписями – посвящениями друг другу. Даже запах дома пробуждал нежность. Особенный аромат, которым обладают все обжитые дома. Аромат жизни, их жизни, просеянный сквозь сито времени.
Пол Катлер вышел в прихожую и заметил, что там все еще висит его портрет с детьми. Он подумал, сколько разведенных женщин выставляют на всеобщее обозрение изображения своих бывших. И сколько настаивают на том, чтобы бывший муж оставил себе ключ от дома. Они даже все еще владели парой совместных инвестиций, которыми он управлял от лица обоих.
Тишина была нарушена скрипом ключа во входной двери.
Секундой позже дверь открылась и вошла Рейчел.
– Дети беспокоили? – спросила она.
– Никоим образом.
Он снял с нее плащ, открывший ее тонкую талию и юбку до колен. Длинные стройные ноги были обуты в туфли на низком каблуке. Каштановые волосы ниспадали короткими волнами, едва касаясь худых плеч. Серебряные серьги в виде зеленых тигриных глаз качались в каждом ухе и очень подходили к ее глазам. Она казалась усталой и немного печальной.
– Прости, что не смог сегодня прийти на перемену имени, – сказал он. – Но твой фокус с Маркусом Неттлсом задержал меня в суде.
– Этот ублюдок – шовинист.
– Ты судья, Рейчел, а не спаситель мира. Ты не можешь быть немного дипломатичнее?
Она бросила сумочку и ключи на боковой столик. Ее глаза стали холодными как мрамор. Он уже видел у нее такое выражение лица.
– А что я должна была делать? Жирный ублюдок швыряет сотенные купюры мне на стол и велит мне отвалить. Он заслужил того, чтобы провести несколько часов за решеткой.
– Тебе обязательно нужно постоянно что-то себе доказывать?
– Не разыгрывай роль моего ангела-хранителя, Пол.
– Но кому-то надо им быть. У тебя выборы на носу. Два сильных конкурента, а у тебя всего лишь первый срок. Неттлс уже говорит, что профинансирует обоих. Что, кстати говоря, он может себе позволить. Тебе не нужны такие неприятности.
– Да пошел этот Неттлс.
В прошлый раз он организовывал для нее спонсорскую помощь, занимался рекламой, искал нужных людей, чтобы обеспечить поддержку, привлекал прессу и получал голоса. Он гадал, кто будет помогать ей в предвыборной кампании в этот раз. Организованность не являлась сильной стороной Рейчел. Пока она не просила его о помощи, да он и не ждал этого.
– Ты можешь проиграть, ты знаешь.
– Мне не нужна лекция о том, как себя вести.
– А что тебе нужно, Рейчел?
– Не твое дело. Мы в разводе. Помнишь?
Катлер вспомнил, что сказал ее отец.
– А ты помнишь? Мы разошлись три года назад. Ты с кем-нибудь встречалась с тех пор?
– Это тоже не твое дело.
– Может, и нет. Но кажется, мне одному не все равно.
Она подошла ближе.
– Что это значит?
– Снежная королева. Так тебя называют в суде.
– Я занимаюсь делом. У меня самые высокие рейтинги среди судей в округе согласно последней статистике «Дейли репорт».
– Это все, что тебя волнует? Как быстро ты расправляешься с делами?
– Судьи не могут позволить себе иметь друзей. Тебя все равно обвинят либо в пристрастии, либо в его отсутствии. Уж лучше я буду Снежной королевой.
Было уже поздно, и ему не хотелось спорить. Пол прошел мимо нее к входной двери.
– Однажды тебе может понадобиться друг. На твоем месте я бы не сжигал все мосты. – Он открыл дверь.
– Ты – это не я, – упрямо сказала она.
– Слава богу.
И Пол ушел.
ГЛАВА VII
Северо-Восточная Италия
Среда, 7 мая, 1.34
Его коричневый спортивный костюм, черные кожаные перчатки и угольного цвета кроссовки сливались с ночью. Этому способствовали и коротко остриженные, крашенные в каштановый цвет волосы, темные брови и смуглая кожа – последние две недели, проведенные в Северной Африке, оставили сильный загар на его нордическом лице.
Острые вершины поднимались вокруг него – зубчатый амфитеатр, едва отличимый от черного как смоль неба. Полная луна висела на востоке. Весенняя прохлада задержалась в воздухе, который был свежим, живым и каким-то новым. Горы отражали низкие раскаты отдаленного грома.
Листья и солома смягчали его шаги, они лежали тонким слоем под деревьями. Лунный свет пробивался сквозь листву, освещая тропу радужными пятнами. Он ступал осторожно, подавляя желание воспользоваться фонариком, его зоркие глаза были настороже.
Деревня Пон-Сен-Мартин находилась в десяти километрах к югу. Единственный путь на север – извилистая двухполосная дорога, которая еще через сорок километров выводила к границе с Австрией и к Инсбруку. «БМВ», который он арендовал вчера в аэропорту Венеции, ждал за километр от этого места, в роще. После того как он сделает здесь то, что планировал, он поедет на север, в Инсбрук, где завтра в 5.35 утра самолет Австрийских авиалиний унесет его в Санкт-Петербург. Там его ждет следующее дело.
Тишина оглушала его. Ни звона церковных колоколов, ни гудков автомобилей на автостраде. Только заплатки старых дубовых, еловых и лиственных рощ на горных склонах. Папоротники, мхи и дикие цветы ковром покрывали склоны. Понятно, почему да Винчи сделал Dolemitesфоном портрета Моны Лизы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123