Ему это было вовсе не по душе, но другого выхода не оставалось.
– И я бы на его месте поступил так же.
Черт бы побрал генетику. Гари все же сын Малоуна! И, несмотря на то что ему исполнилось только пятнадцать, он, как и его отец, легко приходил в неистовство, особенно если кто-то начинал угрожать его близким. Гари знал, что его родители отправились в Лондон, но не ведал о том, что мать все еще находится рядом с отцом. Он заслуживал того, чтобы узнать правду.
– Твои папа и мама едут сейчас в Лиссабон.
– Это сказал тот, кто только что вам звонил?
Торвальдсен кивнул и улыбнулся. Мальчик отнесся к новости деловито, по-взрослому.
– А почему мама все еще с ним? Она ни словом не обмолвилась об этом, когда звонила вчера вечером. Они с отцом не очень-то ладят.
– Честно говоря, понятия не имею. Нам с тобой придется подождать, пока кто-нибудь из них не позвонит снова.
На самом деле Торвальдсен и сам отчаянно хотел знать ответ на этот вопрос.
Впереди показалось то самое место, куда они шли, – круглая беседка из цветного мрамора с позолоченной крышей. Она стояла на берегу прозрачного, словно хрусталь, пруда, серебристая поверхность которого была укрыта тенью деревьев.
Они вошли внутрь, и Торвальдсен подошел к ограде балюстрады. Внутри беседки стояли большие вазы с душистыми цветами. Херманн позаботился о том, чтобы и это место напоминало выставку.
– Кто-то идет, – произнес Гари.
Торвальдсен даже не оглянулся. В этом не было нужды. Он видел ее мысленным взором: низкорослая, кряжистая, с тяжелой одышкой. Он же смотрел на пруд и упивался сладким запахом травы, цветов и осознанием собственного профессионального опыта.
– Она идет быстро?
– А откуда вы узнали, что это женщина?
– Со временем ты поймешь, Гари: нельзя выиграть поединок, если твой противник не является хотя бы немного предсказуемым.
– Это дочь мистера Херманна.
Датчанин продолжал любоваться озером, наблюдая за семейством уток, плывущим к берегу.
– Не говори ей ничего и ни о чем. Слушай, а говорить старайся как можно меньше. Именно так проще всего узнать то, что тебе нужно.
Он услышал шарканье подошв по мраморному полу беседки, но повернулся только тогда, когда Маргарет подошла совсем близко.
– Прислуга сообщила мне, что вы направились сюда, и я сразу же вспомнила, что это ваше любимое место.
Видя, как она довольна, Торвальдсен улыбнулся.
– Здесь можно насладиться уединенностью. Далеко от шато, а деревья дарят покой. Мне здесь действительно нравится. Насколько я помню, это место было любимым и у твоей матери.
– Отец построил эту беседку специально для нее. Именно здесь она провела последний день своей жизни.
– Ты скучаешь по ней?
– Она умерла, когда я была еще совсем маленькой, поэтому мы так и не успели стать близкими людьми. Но папе ее недостает.
– Вы не скучаете по своей маме? – спросил Гари.
Хотя мальчик нарушил его инструкции относительно того, чтобы слушать, но не говорить, Торвальдсен не возражал против такого вопроса. Ему тоже было бы интересно услышать ответ на него.
– Конечно, мне ее не хватает. Просто между нами не было близости, какая обычно бывает у матери и дочки.
Торвальдсен почти видел, как мысли ворочаются в голове Маргарет. Она унаследовала скорее тяжеловесность своего отца-австрияка, нежели прусскую привлекательность своей матери. Не то чтобы та была записной красавицей – темноволосая, кареглазая женщина с тонким вздернутым носиком. Но вправе ли был судить о красоте он – со своим скрюченным позвоночником, всклокоченными волосами и побитой временем кожей. Иногда он думал о том, сколько у нее могло быть ухажеров, но сама мысль об этом казалась нелепой: эта женщина просто не могла принадлежать кому-то. Она привыкла брать сама.
– Я последняя из рода Херманнов, – сказала Маргарет, попытавшись изобразить дружелюбную улыбку, но вместо этого у нее получилась гримаса раздражения.
– Значит ли это, что ты унаследуешь все это?
– Разумеется. А как же иначе?
Он пожал плечами.
– Не знаю, о чем думает твой отец. Лично я усвоил за свою жизнь одно: в этом мире не может быть никаких гарантий.
Намек ей явно не понравился, но Торвальдсен не дал ей времени обдумать ответ и спросил:
– Зачем твой отец пытался причинить вред этому мальчику?
Этот вопрос оказался для нее полной неожиданностью, и на ее лице появилось испуганное выражение. Она явно не умела владеть собой с ледяным хладнокровием, свойственным ее отцу.
– Не пойму, о чем вы толкуете.
Странно! Может, Херманн не посвящает ее в свои планы?
– В таком случае ты, наверное, не знаешь и о том, чем занят die Klauen der Adler?
– Я за него не отвечаю… – начала она и осеклась, поняв, что проговорилась.
– Не переживай, дорогая. Я о нем знаю. Мне только хотелось узнать, знаешь ли о нем ты.
– Этот человек представляет собой серьезную проблему.
Теперь Торвальдсен понял: эта женщина не задействована в планах Херманна. Слишком уж свободно она выдает информацию.
– По этому пункту я целиком с тобой согласен. Но, как ты правильно сказала, мы с тобой за него не в ответе. За него отвечает Круг.
– Я и не знала, что членам ордена о нем известно.
– А вот я знаю много чего. В частности, о том, что делает твой отец. Это тоже является проблемой.
Маргарет уловила в его тоне обвиняющие нотки. И на ее мясистом лице появилась нервная улыбка.
– Не забывай, где ты находишься, Хенрик. Это территория Херманнов. Здесь хозяева – мы. Так что не веди себя так нагло.
– Интересное замечание. Попытаюсь не забыть.
– Я думаю, этот разговор тебе стоит закончить с моим отцом.
Она повернулась, чтобы уйти, и, как только она это сделала, Торвальдсен быстро взмахнул рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146