Остаток жизни Бейнбридж провел, отстаивая свои теории, а умер озлобленным, сломленным, оставшись без единого пенни в кармане.
Хаддад понимал беды Бейнбриджа. Он тоже бросил вызов общепринятым истинам, и результаты этого были поистине катастрофическими.
Ему нравилось приходить в этот дом. К сожалению, большая часть обстановки, включая редкостную библиотеку Бейнбриджа, в свое время отошла за долги кредиторам. Лишь в последние несколько лет удалось разыскать и вернуть кое-что из мебели. Что же касается книг, то они пропали бесследно, переходя от торговцев к коллекционерам, а то и вовсе оказываясь на помойках, где уготован конец изрядной части накопленных человечеством знаний. И все же, перешерстив сотни букинистических лавок, которыми утыкан Лондон, Хаддад сумел отыскать несколько томиков, стоявших некогда на полке библиотеки Бейнбриджа.
А еще ему помог в этом интернет.
Какое потрясающее сокровище эта Всемирная сеть! Чего бы они смогли добиться, располагая подобным информационным ресурсом шестьдесят лет назад!
В последнее время Хаддад все чаще вспоминал 1948 год, когда во время накбы он тайно перевозил оружие и убивал евреев. Его возмущала чванливость нынешнего поколения, ради которого поколение предыдущее шло на такие жертвы. Восемьсот тысяч арабов оказались изгнанными с собственных земель. Ему самому было девятнадцать, когда он сражался в рядах палестинского сопротивления, будучи одним, из полевых командиров. Но все оказалось напрасным. Сионисты взяли верх, арабы потерпели поражение, и палестинцы превратились в парий.
Но память продолжала жить.
Хаддад пытался забыть обо всем. Он и правда хотел этого. Совершенные им убийства отравили всю его последующую жизнь непрекращающимися угрызениями совести. Он перешел в христианство, но и это не помогло ему избавиться от боли. Перед его мысленным взором до сих пор стояли мертвые лица. Особенно одно из них. Лицо человека, который назвался Хранителем.
«Ты ведешь войну, в которой нет нужды, против врага, который введен в заблуждение».
В тот апрельский день 1948-го эти слова, словно тавро, оказались навечно выжженными в его памяти и преследовали его вплоть до сегодняшнего дня.
«Мы храним Знание. Из Библиотеки».
Эта фраза изменила течение всей его жизни.
Он шел по дому, рассматривая мраморные бюсты, резные украшения, фантастические орнаменты, загадочные надписи. Двигаясь навстречу идущим по раз и навсегда проложенному маршруту туристам, он вошел в просторную комнату, где академическая серьезность библиотеки была смешана с присущими только женщине изяществом и лукавством. Его взгляд был прикован к полкам, на которых когда-то, выстроившись в ряд, стояло собрание многовековой мудрости человечества. И – к картинам, с которых смотрели люди, которые некогда по своему усмотрению кроили историю.
Томас Бейнбридж был Приглашенным. Как и отец Хаддада. Однако Хранитель прибыл в Палестину на две недели позже, чем было надо, и в результате пуля из пистолета Хаддада заставила посланника умолкнуть навсегда.
Воспоминание об этом заставило его скривиться.
Ох уж эта юношеская импульсивность!
С тех пор миновало шестьдесят лет, и теперь он смотрел на мир глазами человека, обладающего гораздо большей терпимостью. Ах, если бы тогда, в сорок восьмом, он мог бы теми же глазами взглянуть на Хранителя!
Впрочем, наверное, это было невозможно.
Звание Приглашенного необходимо заслужить.
Но – каким образом?
Его взгляд обшаривал комнату.
Ответ находился где-то здесь.
13
Вашингтон, округ Колумбия, 5.45
Стефани глядела на Ларри Дейли, развалившегося в мягком кресле в кабинете Брента Грина. Помощник советника президента по национальной безопасности, как и обещал, приехал ровно через тридцать минут после звонка.
– А тут миленько! – проговорил он, обращаясь к Грину.
– Это мой дом.
– Ты всегда такой лаконичный?
– Слова, как и друзей, нужно выбирать с осторожностью.
Дружелюбную улыбку с лица Дейли словно стерли.
– Я не думал, что мы так скоро вцепимся друг другу в глотки.
Стефани напряглась.
– Ты, если мне не изменяет память, сам сказал, что эта встреча пойдет на пользу нам обоим.
Дейли впился ладонями в ручки кресла.
– Надеюсь, вы оба будете благоразумными.
– Это зависит от обстоятельств, – сказала она.
Дейли провел ладонью по коротким светлым волосам. Весь его облик, выражающий мальчишескую искренность, был предназначен для того, чтобы обезоружить оппонента, поэтому Стефани велела себе не поддаваться на эти хитрости и оставаться максимально сосредоточенной.
– Насколько я понимаю, ты по-прежнему не хочешь сообщить нам об Александрийском Звене? – спросила она.
– Ты же не хочешь, чтобы я нарушил закон о национальной безопасности?
– С каких это пор нарушать законы стало для тебя проблемой?
– С сегодняшнего дня.
– И зачем же ты в таком случае сюда заявился?
– Чтобы выяснить, что вам известно, – прямо ответил Дейли. – Только не пытайтесь убедить меня в том, что вы ничего не знаете. Это заставит меня разочароваться в вас обоих.
Грин рассказал то немногое, что знал о Джордже Хаддаде.
Дейли кивнул.
– Этот Хаддад довел израильтян буквально до помешательства. Потому и саудовцы не усидели на месте и влезли в это дело, что застало нас врасплох. То, что связано с историей или Библией, их обычно не интересует.
– Выходит, пять лет назад я послала Малоуна именно в эту трясину? – спросила Стефани.
– Судя по твоему рапорту о выполнении задания, да, именно так.
Она вспомнила ту проваленную операцию.
– А взрыв?
– Он был неизбежен после того, как ситуация превратилась в полную задницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146