С подозрительной миной она спрашивает, где я получаю должность – в бухгалтерии или в административном отделе. Я рада сообщить ей, что вообще покидаю область службы здоровья. У меня медицинская проблема, исключающая регулярные часы работы. Миссис Уэйли до смерти хочется спросить, что это за проблема, но она этого не делает. Вместо этого она впервые за все время моей работы удостаивает меня милостивой улыбки и говорит, что я была хорошим работником и ей было приятно видеть меня среди сотрудников своего отдела.
В коридорах больницы целые команды уборщиц усиленно работают, очищая помещение от налетевшей за ночь пыли, которая привела в негодность даже технически совершенные аппараты, фильтрующие поступающий в здание воздух. Уборщицы пустили в ход волосяные щетки и сбрызгивают пыль какой-то зеленоватой жидкостью, чтобы размочить ее. Я вспоминаю, как орудовала в Африке метелкой из прутьев. Пол все равно не станет идеально чистым, но если не выметать в сезон харматтана эту пыль ежедневно, не успеешь оглянуться, как слой ее дойдет тебе до щиколоток.
* * *
В Африку мы попали благодаря Лу Нирингу и капитану Динвидди. Зимой, предшествующей нашему отъезду, Лу приехал в город на совещание в Американском антропологическом обществе и привез с собой жену. Он позвонил Уитту, и мы пригласили их на обед у Балтазара, чтобы показать, что дружба продолжается; Лу, как я полагаю, хотел показать нам свою жену, а жене, в свою очередь, продемонстрировать меня, бывшую любовницу. Уитт, как всегда, пустил в ход все свое обаяние и очаровал Нирингов до чрезвычайности, так что обед имел все возможности пройти великолепно. Ниринги собирались посмотреть «Месяц из истории белых», а за десертом Лу сказал мне, что буквально накануне говорил обо мне с Десмондом Гриром, который как раз в это время работал над архивами йоруба в Чикаго. Грир вроде бы должен получить грант для поездки в Йорубаленд, где, в числе прочего, он намеревался проследить происхождение и ареал распространения магии йоруба, и Лу в разговоре об этом упомянул мое имя. Грир, которого я немного знала, был одним из немногих поклонников Марселя, оставшихся в Американской академии, уважавших его, разумеется не за его безумные фантазии, а за серьезные научные труды в области этнографии. По словам Лу, Грира заинтересовала возможность моего участия в экспедиции, особенно если я возьму на себя собственные расходы. Я сказала, что ничего не знаю об Африке. Лу заверил меня, что Гриру это не важно, главное для него – использование методов Вьершо в поисках происхождения и развития традиции, ему необходим человек, обладающий искусством добираться до внутренней сути дела и определять, какое влияние имеет традиционная магия на людей, по отношению к которым она применяется. Славный старина Лу! Он всегда считал, что я лучше, чем сама о себе думаю, и постоянно уговаривал меня не бросать полевые исследования.
– Господи, Лу, целый год в Африке? – сказала я. – Право, не знаю. Я ведь очень отстала. И даже не представляю, что там за языки…
– Брось, Джейни, у тебя впереди девять месяцев, ты успеешь подготовиться. Уедешь ведь не раньше сентября.
В наш разговор вмешался Уитт:
– Африка? Слушай, Джейн, давай поедем! Мне, во всяком случае, надо бы съездить туда из-за капитана, вот и двинемся вместе. Это просто блеск!
Синди спросила, кто такой капитан, но Уитт, по своему обыкновению, отделался каким-то неопределенным ответом.
После этого вечера он не отставал от меня, убеждая, что ехать надо только вместе. И чем дольше я его слушала, тем более резонными казались мне его доводы. В конце концов я позвонила Гриру, отправилась самолетом в Чикаго, и мы познакомились. Он показал мне архив йоруба, над которым продолжал работать, и выразил надежду, что подбираемая им группа пополнится таким ценным участником, как я. Когда я сообщила о желании своего мужа присоединиться к нам, Грир сказал, что очень ценит его творчество, рад будет лично познакомиться с Уиттом и принять его в состав экспедиции.
Это все, что касается участия Лу Ниринга в деле. О капитане Динвидди могу поведать следующее: примерно с девятнадцати лет мой муж писал – с перерывами – большую поэму об Америке, рассматриваемой, конечно, с «черной» точки зрения. Называлась поэма «Капитан Динвидди». Уитт считал ее главным делом своей жизни.
Я, надо признаться, личность прозаичная. Не считая общего курса по литературе в колледже Барнарда, все мои познания в поэзии почерпнуты от Уитта. Так что не мне судить, то ли «Капитан Динвидди» – одно из величайших произведений американской литературы, то ли это претенциозная мешанина. Но сюжет сам по себе интересен. Главный герой – раб на плантации на предвоенном Юге; он убегает и обосновывается в Нью-Йорке, где его усыновляет богатый аболиционист, дает ему образование и нарекает именем Динвидди. Во время Гражданской войны между Севером и Югом он командует полком драгун и в конечном итоге захватывает ту плантацию, где прежде был рабом, превращая ее в отместку за прошлое в некое Средоточие Тьмы. Сам он живет в большом доме, а белые люди-рабы собирают хлопок. Спит он, разумеется, с некоей мисс Энн. Кончает Динвидди тем, что уезжает в родную Африку, где изучает при посредстве ю-ю искусство перемещаться во времени и благодаря этому узнает о печальном будущем своего народа. На один день в году он может воплощаться в реального человека, дабы совершить какое-нибудь доброе дело во имя искупления. Но Уитт почти ничего не знал об Африке и совсем ничего об африканских верованиях и магии. Он говорил, что зашел в тупик, и приглашение Грира, как он считал, стало для него добрым предзнаменованием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152