– Как это так может получиться?
– Да очень просто. Марк Аврелий утверждал: что бы ни случилось с твоим имуществом, или даже с твоим телом, твое истинное «я» остается невредимым до тех пор, пока оно отказывается признать, что ему нанесен ущерб.
– Неужели не понятно? – ехидно спросил тот близнец, которого Толик назвал Славкой. – Истинное «я» за все расплачивается. А есть ли у тебя это самое «я»? А, братан?
Толик не отвечал. Его, видно, очень занимало только что услышанное. Он машинально принял наполненный стакан, выпил и сунул в рот дешевую конфетку. На длинноволосого Шурика почему-то старался не смотреть.
Вскорости «Кавказ» был допит. Компания расслабленно развалилась на траве. Близнецы рассуждали об охоте на кроликов, хиппи, откинувшись навзничь, уставился в голубые небеса, и только Картошкин продолжал сидеть на скамейке, тупо глядя в пространство. Он о чем-то напряженно думал.
– А может, еще? – неожиданно поинтересовался Славка.
Шурик беспрекословно достал из кармана сотню и протянул ему. Близнецы резво вскочили и почти бегом кинулись за новой партией портвейна.
– Значит, говоришь, все предопределено? – не глядя на Шурика, хрипло спросил Картошкин.
– Не я, а Марк Аврелий.
– А как же со свободой?
– Если под свободой понимать выбор меж двух альтернатив, то такой свободы, само собой, не существует. Но у свободы есть и другое назначение: принимать все произошедшее как часть благого миропорядка и отвечать на события разумом, а не эмоциями. Такой человек подлинно свободен, и не только свободен, а и праведен. Разумность Космоса – основа благости. Все происходящее в нем лишь укрепляет эту благость. Следовательно, разумная личность, принимая события, не только отвечает на внешнее благо, но и вносит личный вклад в ценность мирового целого.
– Ты кто, – вновь спросил Толик, – и что ты делаешь в нашем городишке?
Но непонятный Шурик молчал. Он жевал травинку и все с той же отстраненной улыбкой поглядывал в разные стороны, не то ожидая прибытия гонцов, не то просто занятый своими мыслями. Картошкину, которого страшно заинтриговал новый знакомый, захотелось выяснить: только ли в философии стоиков он разбирается, или так же хорошо знает и иные течения, но в эту минуту из кустов с шумом и треском вынырнули близнецы, сжимая в руках бутылки со все тем же «Кавказом», и пикничок продолжился. Однако продлился он недолго. Когда Толику вновь налили, он поднялся со скамьи со стаканом в руке, посмотрел в сторону Шурика, видимо, собираясь произнести спич. Однако речи не получилось. Картошкин внезапно покачнулся, глаза его вылезли из орбит, он издал нечленораздельный то ли выкрик, то ли стон и рухнул на землю.
– Портвейн разлил! – в один голос завопили близнецы. – Кончай придуриваться, вставай!
Но Толик продолжал неподвижно лежать на земле. Глаза его были открыты, рот разинут в беззвучном крике, а тело своей позой напоминало изломанную куклу, брошенную возле песочницы.
– Чего это с ним? – в один голос спросили близнецы у Шурика.
– Умер, – отозвался тот, даже не нагибаясь к телу.
– Умер?! Да как же?! Вот только был живой… Нет, не верим! Просто вырубился на жаре.
– Пульс проверьте.
– Пульс?! А где он этот пульс?
– На запястье. Возьмите его руку…
Оба близнеца склонились над Толиком, взяли его за руки и стали бессмысленно трясти их, словно надеясь возобновить таким образом работу сердца.
– Ничего, – наконец произнес Славка. И Валька подтвердил:
– Ничего.
– Я же говорю, скончался, – все с той же равнодушной улыбкой констатировал Шурик.
– Не могет такого быть! – вскочив, завопили близнецы.
Хиппи пожал плечами.
– Я знаю, как узнать, – заявил Славка. Он полез во внутренний карман своего обтрепанного пиджачка, достал оттуда осколок зеркала. – Вот!
– И что? – спросил у брата Валька.
– Смотри сюда. Я поднесу зеркало к его рту. Если оно запотеет – значит, жив.
– Ну, давай…
Однако признаков дыхания не наблюдалось.
– Неужто и вправду?.. Быть того не могет… – бормотал Славка, разглядывая незамутненную поверхность. Солнечный зайчик стрельнул близнецу в глаз.
– Нужно «Скорую» вызвать, – внес разумное предложение Валька.
– Какая еще «Скорая». Беги в больничку, тащи сюда доктора.
– Идем вместе.
И близнецы поспешно удалились. Шурик бросил на распростертое тело последний беглый взгляд и тоже покинул место недавнего гульбища. Если бы в эту минуту в скверик забрел какой-либо досужий господин, ну хотя бы для того, чтобы воздать дань памяти порубленным в девятнадцатом красноармейцам, то он бы узрел следующую картину. На обрубке тополя стояли захватанные стаканы, тут же высились две бутылки, одна полупустая, другая нераспечатанная, а рядом лежало бездыханное тело еще довольно молодого мужчины, облаченного в красную майку с серпом и молотом, синие джинсы и разбитые кроссовки неизвестной фирмы.
На лужайку перед обелиском выпорхнула крупная шоколадного цвета бабочка с крыльями, обведенными белой каймой, немного полетала над вышеописанным натюрмортом, потом бесстрашно уселась на нос трупа и сложила крылышки. В природе царила полная гармония.
Минут через двадцать покой был нарушен появлением все тех же близнецов, а вместе с ними представительной женщины средних лет в белом халате и болтавшимся на шее фонендоскопом. По недовольному лицу женщины катились крупные капли пота.
– Вот он, – Славка указал на тело.
Женщина, отдуваясь, нагнулась, отчего полы халата разошлись и показались розовые трусики, нажала большим пальцем на шею, потом закрыла ладонью один глаз Толика и тут же отвела ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19