Г-н Журден.
Лакей! Эй, два моих лакея!
Первый лакей.
Что прикажете, сударь?
Г-н Журден.
Ничего не прикажу. Я только хотел проверить, как вы меня слушаетесь. (Учителю музыки и учителю танцев.) Как вам нравятся их ливреи?
Учитель танцев.
Великолепные ливреи.
Г-н Журден (распахивает халат; под ним у него узкие красного бархата штаны и зеленого бархата камзол) .
А вот мой домашний костюмчик для утренних упражнений.
Учитель музыки.
Бездна вкуса!
Г-н Журден.
Лакей!
Первый лакей.
Что угодно, сударь?
Г-н Журден.
Другой лакей!
Второй лакей.
Что угодно, сударь?
Г-н Журден (снимает халат) .
Держите. (Учителю музыки и учителю танцев.) Ну что, хорош я в этом наряде?
Учитель танцев.
Очень хороши. Лучше нельзя.
Г-н Журден.
Теперь займемся с вами.
Учитель музыки.
Прежде всего мне бы хотелось, чтобы вы прослушали музыку, которую вот он (указывает на ученика) написал для заказанной вами серенады. Это мой ученик, у него к таким вещам изумительные способности.
Г-н Журден.
Очень может быть, но все-таки не следовало поручать это ученику. Еще неизвестно, годитесь ли вы сами для такого дела, а не то, что ученик.
Учитель музыки.
Слово «ученик» не должно вас смущать, сударь. Подобного рода ученики смыслят в музыке не хуже великих мастеров. В самом деле, чудеснее мотива не придумаешь. Вы только послушайте.
Г-н Журден (лакеям) .
Дайте халат, так удобней слушать… Впрочем, постойте, пожалуй лучше без халата. Нет, подайте халат, так будет лучше.
Певица.

Ирида, я томлюсь, меня страданье губит,
Меня ваш строгий взгляд пронзил, как острый меч.
Когда вы мучите того, кто вас так любит,
Сколь вы страшны тому, кто гнев ваш смел навлечь!

Г-н Журден.
По-моему, это довольно заунывная песня, от нее ко сну клонит. Я бы вас попросил сделать ее чуть-чуть веселее.
Учитель музыки.
Мотив должен соответствовать словам, сударь.
Г-н Журден.
Меня недавно обучили премилой песенке. Погодите… сейчас-сейчас… Как же это она начинается?
Учитель танцев.
Право, не знаю.
Г-н Журден.
Там еще про овечку говорится.
Учитель танцев.
Про овечку?
Г-н Журден.
Да, да. Ах, вот!
(Поет.)

Жанетту я считал
И доброй и прекрасной,
Жанетту я считал овечкою, но, ах!
Она коварна и опасна,
Как львица в девственных лесах!

Правда, славная песенка?
Учитель музыки.
Еще бы не славная!
Учитель танцев.
И вы хорошо ее поете.
Г-н Журден.
А ведь я музыке не учился.
Учитель музыки.
Вам бы хорошо, сударь, поучиться не только танцам, но и музыке. Эти два рода искусства связаны между собой неразрывно.
Учитель танцев.
Они развивают в человеке чувство изящного.
Г-н Журден.
А что, знатные господа тоже учатся музыке?
Учитель музыки.
Конечно, сударь.
Г-н Журден.
Ну, так и я стану учиться. Вот только не знаю когда: ведь, кроме учителя фехтования, я еще нанял учителя философии, – он должен нынче утром начать со мной заниматься.
Учитель музыки.
Философия – материя важная, но музыка, сударь, музыка…
Учитель танцев.
Музыка и танцы… Музыка и танцы – это все, что нужно человеку.
Учитель музыки.
Нет ничего более полезного для государства, чем музыка.
Учитель танцев.
Нет ничего более необходимого человеку, чем танцы.
Учитель музыки.
Без музыки государство не может существовать.
Учитель танцев.
Без танцев человек ничего не умел бы делать.
Учитель музыки.
Все распри, все войны на земле происходят единственно от незнания музыки.
Учитель танцев.
Все людские невзгоды, все злоключения, коими полна история, оплошности государственных деятелей, ошибки великих полководцев, – все это проистекает единственно от неумения танцевать.
Г-н Журден.
Как так?
Учитель музыки.
Война возникает из-за несогласия между людьми, не правда ли?
Г-н Журден.
Верно.
Учитель музыки.
А если бы все учились музыке, разве это не настроило бы людей на мирный лад и не способствовало бы воцарению на земле всеобщего мира?
Г-н Журден.
И то правда.
Учитель танцев.
Когда человек поступает не так, как должно, будь то просто отец семейства, или же государственный деятель, или же военачальник, про него обыкновенно говорят, что он сделал неверный шаг, не правда ли?
Г-н Журден.
Да, так говорят.
Учитель танцев.
А чем еще может быть вызван неверный шаг, как не неумением танцевать?
Г-н Журден.
Да, с этим я тоже согласен. Вы оба правы.
Учитель танцев.
Все это мы говорим для того, чтобы вы себе уяснили преимущества и пользу танцев и музыки.
Г-н Журден.
Теперь я понимаю.
Учитель музыки.
Угодно вам ознакомиться с нашими сочинениями?
Г-н Журден.
Угодно.
Учитель музыки.
Как я вам уже говорил, это давнишняя моя попытка выразить все страсти, какие только способна передать музыка.
Г-н Журден.
Прекрасно.
Учитель музыки (певцам) .
Пожалуйте сюда.
(Г-ну Журдену.) Вы должны вообразить, что они одеты пастушками.
Г-н Журден.
И что это всегда пастушки?! Вечно одно и то же.
Учитель танцев.
Когда говорят под музыку, то для большего правдоподобия приходится обращаться к пасторали. Пастухам испокон веку приписывали любовь к пению; с другой стороны, было бы весьма ненатурально, если бы принцы или мещане стали выражать свои чувства в пении.
Г-н Журден.
Ладно, ладно. Посмотрим.

Музыкальный диалог


Певица и два певца.

Певица.

Сердца в любовном упоенье
Всегда встречают тысячи помех.
1 2 3 4