Черный гроб вот-вот будет проглочен вырытой в земле прямоугольной пастью, где его с нетерпением ожидают проголодавшиеся черви. Старики, Пиксель, Браудель то появлялись в поле зрения Себастьяна, то вновь исчезали из него, словно расплывающаяся материя или на миг обретшие тела призраки. Ощущение того, что окружающие люди могли пропасть в любой момент и без всяческих усилий с его стороны, не оставляло Себастьяна с того самого мига, как он обнаружил собственное исчезновение со всех домашних фотографий. Не сохранилось даже его изображение на заархивированных в компьютере кадрах. Утром он стал случайным свидетелем того, как Большая Мамушка фотографировала на «полароид» своего мужа, и испугался, что стоит ему моргнуть, как тот навсегда канет в небытие. Фотографии, крадущие души людей.
– Отче, – басил облаченный в сутану священник с глазами навыкате, – прими своего сына…
Кто и почему? Люди из Цитадели, каким-то образом догадавшиеся о терзающих его сомнениях и решившие, что следующим должен исчезнуть он? Это наиболее правдоподобный вариант. Но откуда им стало известно? Исабель? Никки?
Они снова поспорили. Когда она, благоухая духами, вчера вернулась домой, Себастьян уселся на диван и приготовился считать минуты, чтобы прикинуть, как быстро она обнаружит перемены. Не прошло и полминуты, как Никки заявила, что в их свадебной фотографии что-то не так. Да, я исчез. И показал все лишившиеся его присутствия пейзажи и альбомы. Если Никки действительно была к этому причастна, то сыграла роль как выдающаяся актриса – она выглядела по-настоящему изумленной и напуганной, хотела даже вызвать полицию. Себастьян сказал, что это лишь все усложнит. Он никак не мог отделаться от остатков подозрений, и Никки это заметила. Швырнув на пол цветочный горшок, она закричала, что не может так больше жить, и выскочила на улицу ловить такси. Себастьян бросился за ней.
– Успокойся, не надо, Никки.
– Отстань от меня, ради бога. Всему есть предел. Теперь я не только наставляю тебе рога со всеми подряд, но еще стираю тебя с этих идиотских фотографий! Это тебе нужно успокоиться. Когда придешь в себя, я буду у Элианы.
Он чувствовал себя одиноким. И был одинок.
Может быть, во всем виноваты члены тайной оппозиционной группировки? Они знали, что Себастьян работает в Цитадели, а следовательно, – на правительство. Так они пытались сказать ему, что пора остановиться.
Ему больше не хотелось уничтожать людей, какими бы злодеями они ни были. Себастьян жаждал рассказать все Пикселю или кому-нибудь еще, но теперь ему было страшно, что любой из его знакомых мог оказаться врагом (и, что самое забавное, он так и не знал, кто его враги – люди правительства или оппозиция).
Другим выходом было бежать, оставляя позади мост за мостом, пока впереди не замаячит какая-нибудь граница, или затаиться в затерянном подвальчике. Или превзойти самого Пикселя, утонув в игре типа Nippur's Call и принять новую личность.
Священник закончил молитву, гроб опустили в яму и забросали землей. Пиксель плакал, тело его содрогалось, словно в конвульсиях, а он все выкрикивал между всхлипами обещания мести. Мести кому? Себастьян испугался: а вдруг Пиксель произнесет пару заклинаний и искрошит их всех своим волшебным мечом? Подошел Браудель, и они вдвоем попытались успокоить беднягу.
Сегодня утром в «светлой комнате», сидя рядом с Николь и слушая Дэвида Боуи, исполнявшего лучшую версию Nine Inch Nails (девятидюймовые ногти – бывает же такое!), Себастьян обнаружил, что его электронная почта отключена. Этого следовало ожидать. Он ввел пароль, лелея слабую надежду, что его ждет хотя бы строчка послания от Никки, но компьютер отказался его принять, выдав стандартную безобидную фразу, которой научили его электронный мозг программисты. Круг сужался, постепенно обрывая связи Себастьяна с внешним миром, и он бы не слишком удивился, если бы по возвращении домой выяснилось, что телефон тоже отключен. Оставался лишь голос, способный кричать и шептать, но страх давно парализовал голосовые связки, а слизь затягивала горло, так что теперь было уже слишком поздно – звуковым волнам при всем желании было не суждено выйти на поверхность (а если бы и вышли, то несли бы в себе лишь нейтральную информацию о погоде или о новом обнаруженном в PhotoShop'е фокусе).
Себастьян, сам не зная зачем, побрел пожаловаться на технику в кабинет Алисы. Она кричала на кого-то по сотовому, отвернувшись к окну, из которого открывался вид на урбанистический пейзаж Рио-Фухитиво (пора бы уж сменить этот утомительный фон).
– Алиса, у меня не работает электронка, – сказал Себастьян, как только она закончила разговор.
– А мне-то какое, к чертям собачьим, дело? – прорычала она, набирая очередной номер, яростно сверкая серыми глазами. – Ты в курсе, что случилось с Инес? Чертова Инес. Вот зараза. А твой любимый президент решил нанести внезапный визит в Чапаре, мэр организует манифестацию в его поддержку. Мир рушится, а этот козел лезет ко мне со своей электронкой! Алло, соедините, пожалуйста, с… Дерьмо!
Она выскочила из кабинета, на чем свет стоит кроя мобильную связь. Себастьян поплелся за ней и в коридоре встретил Росалес, быстрым шагом направляющуюся в редакционный отдел. Он спросил ее, что случилось с Инес.
– Скандал, – на ходу бросила она. Себастьян зашагал вслед и уже в отделе получил основную информацию на тему: «XXI» напечатал интервью с невестой того молодого человека, что сбросился с моста, и которого сфотографировала Инес. Девушка заявляла, что у нее есть доказательства, что Инес заплатила за право сделать эти снимки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52