Смотрела популярные телесериалы, не обходила вниманием романы (толстенные романы по четыреста страниц! Брисе Эченике!) и просто таяла, читая и перечитывая Винни-Пуха. Подвергала резкой критике рекламные образчики красоты и счастья, но в глубине души верила этой рекламе и покупала соответствующие шампуни и духи. В супермаркете экономила на мелочах, приобретая стиральные порошки и чистящие средства подешевле, но могла разнести свои сбережения в пух и прах, наткнувшись на понравившуюся пару туфель (говорила, что нет ничего эротичнее обуви). Уверяла, что она принадлежит лишь ему одному, но была склонна к агрессивным сексуальным фантазиям, всегда включающим третьего – обычно женщину – и это пугало Себастьяна, ставя на дыбы его инстинкт собственника, единоличного обладателя исключительного права на любимого человека. Была ли такой только Никки или такими были все женщины? Вечная неразрешимая для ограниченных мужских способностей загадка. Слишком много тонкостей, слишком много оттенков.
Никки погасила свет и опустилась на диван, ее лицо спряталось в тени листьев папоротника, притулившегося в кадке в углу. Она чмокнула в лоб игравшего пультом Себастьяна. MTV: Майкл Джексон с белой, как у альбиноса, кожей. Бедный Майкл – перенес столько пластических операций и манипуляций по осветлению кожи и даже и не подозревал, что однажды, в не таком уж далеком будущем – в будущем, которое уже наступило и вытеснило не заметившее это настоящее – с помощью алгоритмов можно будет во много раз быстрее, безболезненнее и качественнее добиться его заветной мечты.
– Его новая версия? – промурчала Никки. – С каждым разом все бледнее и бледнее, бедняжка.
А Майкл ли это? Себастьян уже не задавался подобным вопросом. Совершенно бессмысленно – лишняя потеря времени. Цифровая технология достигла такого уровня, что была способна создавать альтернативные реальности, причем куда более правдоподобные, чем сама – изначальная – реальность. «Да» или «нет» потеряли значение; важно было как, с помощью какой программы, с каким бюджетом. Себастьян вздохнул: эх, сколько он мог бы наворотить, обладая всего лишь четвертью суммы, имеющейся в распоряжении подающего надежды дизайнера из Силиконовой долины…
Никки отобрала у него пульт и переключила на черно-белый фильм на канале классики. Себастьян прикусил язык, чтобы не ляпнуть лишнего: он терпеть не мог эти бесцветные ленты. На одном из их первых свиданий Никки повела его в синематеку посмотреть «Трамвай "Желание"», он не продержался и десяти минут: неужели всем плевать на технический прогресс – если можно раскрасить старые фильмы, то почему бы это не сделать?
Переключит или нет? Никки принадлежала к людям, терзаемым комплексом вины за пробелы в культурном и историческом образовании. Каждый раз, щелкая кнопками пульта и натыкаясь на канал новостей, документальных или классических фильмов, она чувствовала себя обязанной задержаться и посмотреть хотя бы несколько минут, хотя на самом деле спешила включить свой сериал или Багса Банни. Такое щелкание кнопками превращало многих в заложников этого своего комплекса, страдающих от невозможности в полной мере насладиться своим поверхностным легкомыслием, выбрав то, что действительно нравится, и признав, что последние голливудские сплетни привлекают их куда больше, чем события в Боснии или Руанде.
Наконец Никки переключила на «Право мечтать» – бразильский сериал на седьмом канале. Себастьян тоже немного посмотрел – правая рука пригрелась на неукротимо полнеющем левом бедре Никки. Ноздри щекотал сладковатый аромат духов. Запах показался ему новым и словно пронизывающим насквозь – немного напоминает весенний жасмин. Себастьян напрягся. Он не доверял переменам в выборе духов, причесок и нижнего белья – как и вообще любому отклонению от привычной рутины. Неужели?…
Нужно держать себя в руках: она не ничего сделала, а он уже принюхивается, словно полицейская ищейка в поисках наркотиков, припрятанных в двойном дне чемодана. Излишняя уверенность также смущала и заставляла колебаться и сомневаться. Ему даже думать не хотелось, что будет, если Никки действительно даст ему малейший повод к недоверию…
– Ты так вкусно пахнешь…
– Нравится? А мне so so.
– Новые духи, да?
– Дурачок, я так пахла на нашем первом свидании. Просто давно ими не пользовалась.
Себастьян встал и отправился запереть дверь. Через полупрозрачную шелковую занавеску проглядывал погруженный во мрак парк, деревья патетически вздымали к небу голые ветви, бледные муниципальные фонари еле тлели. Не зря это место облюбовали наркоторговцы.
Он задержался, не в силах отвести взгляд от парка. Как звали того человека, в которого Никки влюбилась настолько, что бросила колледж и вышла за него замуж? Гильермо. Такая всепоглощающая любовь, что Никки нашла в себе силы бросить учебу и стать домохозяйкой, покорно принимая его болезненную ревность, измены, а под конец и побои, пока не собралась с духом и не развелась. Да как она могла любить кого-то до него?! Гильермо виновен в ее душевных травмах и странных фантазиях: теперь Никки хотелось иметь две противоположные вещи одновременно – долговременная уверенность брака и наслаждение моментом, как возмещение потерянного времени. Может, она и до сих пор любила его – кто знает.
Нужно держать себя в руках.
– Ты идешь, Себас?
– Не хочу смотреть телек.
– Там тебе пришло письмо, я положила его на письменный стол.
Себастьян обнаружил конверт на месте. Справа на стене висели постеры Клинта Иствуда в «На линии огня» и Тома Хэнкса в «Форресте Гампе» – фильмов, которые он обожал не за их глупые сюжетные линии, а за цифровые спецэффекты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52