Одну из комнат в твоей квартире на время займет мой человек. Живи с ним мирно и дружно, к тому же не так часто будет он тебе досаждать своим присутствием... Но помни - каждое слово человека этого, каждый жест должен знать я - твой... шапочный знакомый, понял? Комнатку твою оборудуем соответственно: поставим некоторые механизмы на телефон, на прочее... И все-то ты, Ваня, строча шапочки, обязан фиксировать... За что и платится тебе зарплата. Идет?
- Мне нравится, - сказал Ваня. - Только вот одно: как бы не сесть за шпионаж?
- Исключено, - отрезал босс. - Время пройдет, поймешь, тут дела не внешние, а внутренние, причем не просто внутренние, а мои внутренние... Ты же - в роли частного детектива. А за это не сажают...
Вскоре в квартире появился здровенный коренастый мужик, представившийся Алексеем. На жизнь Ваня не сетовал, шапки шились, деньги текли, а квартиру сосед навещал изредка, и замки на запертой теперь двери коммунального сожителя Лямзина не смущали. Когда же тот появлялся - бывало, что не один, врубал Ваня хитрую звукозаписывающую аппаратуру, а после его отбытия - из автомата, как условлено, брякал боссу, материал есть!
В сущность вмененных ему обязанностей Иван вник, руководствуясь элементарной логикой, и вник верно коренастый Леша, видимо, ходил в ближайших подручных у общего их руководителя, которому надлежало знать о всех телодвижениях особо доверенных подчиненных... Мысли свои по данному поводу Ваня откровенно высказал Ярославцеву, и тот ответил "Да".
- Значит, я - Ваня-филер, - резюмировал Лямзин Одновременно - содержатель конспиративной квартиры. Так! Возникает вопрос. На шапочках, спасибо вам, проживу я теперь без страданий всю жизнь. Так зачем искать приключений за дополнительные триста рублей? Отвечу сам, я вас уважаю, начальник. И знаю - поможете, когда фортуна повернется задницей. Это держит... Но мне нужны гарантии. И - никакого соучастия... За придурка я уже отработал с "брюликами"
- Ты не подставка, Иван, - ответил Ярославцев серьезно. - Ты страховка. Я ее выплачиваю, я ее и сохраню. Мое слово. За одно не ручаюсь: за твои собственные безграмотные начинания...
Иван поверил. Удивительно, но впервые поверил: тут он имеет дело с честным человеком.
СЛЕДСТВИЕ
На квартиру Льва Колечицкого мы прибыли немедленно по получении ее координат, но, едва оказались в прихожей, сразу поняли: искать здесь что-либо бессмысленно: опередили. И работали наверняка методично, без спешки, на совесть. Да и понятно: на себя работали, на безопасность свою и благоденствие. Ценностей, естественно, мы тоже не обнаружили: два тайника пустовали, исчезли несколько картин - пустые рамы валялись на балконе; видеомагнитофон с кассетами тоже был изъят: провода его подключения тянулись от телевизора к пустой нише.
Покойный жил широко. Собственно, этот единственный вывод мы и унесли из бывшей его обители. Опросы соседей ничего не дали: Лев сторонился их, даже на порог к себе не пускал. Перспективным материалом представлялась лишь куча пустых пыльных бутылок с балкона. Если Лев пил не в одиночку, на посуде могли сохраниться кое- какие отпечатки... Во всяком случае, просчет "рубивших концы" здесь виделся, если только не их уверенность, что экспертиза порожней посуды нам ничего не даст. Так или иначе - бутылками я решил не брезговать.
Командировка Лузгина в Ростов оказалась продуктивной: подтвердила личность Колечицкого, обозначила специфику его деятельности по сбыту краденого. Кроме того, шепнул Лузгину тамошний уголовничек, будто имелся у покойного дружокавтомастер, легко достававший любые запчасти и виртуозно производивший сложнейшие ремонты. Некто Толик. Дал уголовничек и общее описание Толика, с которым как-то по пустяковому делу - требовался распредвал "Жигулей" - он встретился, будучи в Москве. Вал был приобретен по спекулятивной цене, но данный факт значения не имел. А вот описание Толика сходилось с портретом человека реального Анатолия Воронова - хозяина одного из гаражей в кооперативе. И в подручных у него числился Михаил Коржиков, таксист.
Воронова и Коржикова мы бережно пасли - этаких овечек, вернее, волчишек в овечьих шкурах. Понимали: они - всего лишь пешки, но через них открываются пути ко многому, и спугивать волчишек - не резон. Начальство соглашалось с моей осторожной тактикой, но, соглашаясь, напирало тем не менее: надо начинать посадки, покуда не кончилась весна. Объектом требовании такого рода обычно выступал Коржиков. Благодатный объект, действительно. Но недоступный. Прямых улик на него до сих пор не имелось.
Препоручив этих двух голубчиков Лузгину под опеку, я взял билет до Баку.
Местные коллеги из водной прокуратуры - люди щедрые, деликатные и гостеприимные, прислали за мной машину.
С коллегой, назвавшимся Изиком, прошли в один из портовых закутков.
- Ну вот, смотри, дорогой... - Гид откинул брезентовый полог с носа лодки, вытащенной на берег. Даже не лодки скорее баркаса, причем размеров внушительных - на такой посудине в случае кораблекрушения мог бы спастись экипаж эсминца. - На таких плав-средствах наши браконьеры и промышляют. Ничего?
- Больно здорова ладья, - отозвался я.
- Судно на суше - как чайка в клетке, - цветисто возразил Изик. - Специфики не знаешь, к "казанкам", видать, привык. Понятно, у вас - речки, у нас - море, у вас - рыбка, у нас рыба... Знаешь, сколько белуга весит? Центнеры! Отсюда и габариты, чтоб увезти ее. И не просто, а с ветерком! Лично наблюдай с вертолета.
- Ну, коли вертолеты есть, значит... - сказал я.
- Ничего не значит, - вздохнул Изик. - Натянут капроновые чулки на физиономии и жмут себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52