Повесив трубку, Алексей подошел к стойке бара, заказав большой
бокал пива.
Вот и все позади. Он на месте. Его вдруг посетило
окрыляющее чувство свободы - пронзительно-щемящее... И какой
же он все-таки умница, что не поленился в свое время сделать
себе законные немецкие документы...
В пору воссоединения двух Германий он челноком сновал
между Берлином и Москвой, ибо работы было невпроворот: почва
уходила из-под ног, царила дичайшая паника, подобная той,
что в сорок пятом году и на Принц-Альбрехт-штрассе, в штаб-
квартире Гестапо и в соседнем СД на Вильгельмштрассе, 102;
спасались специалисты из Штази, документы, консервировалась
и уничтожалась агентура...
И вот, в годовщину "хрустальной ночи", когда
демократические немцы решили в знак покаяния несколько
увеличить популяцию иудеев, пришла ему в голову мысль: а
почему бы и не заполучить статус беженца в Германии? Лишний
документик никогда не помешает...
У него было два "левых" загранпаспорта, в одном из
которых значилась очень подходящая к случаю фамилия
"Цивинский", свидетельство же о рождении местные аферисты
соорудили в течение получаса, и, таким образом, русский
полковник внешней разведки трансформировался в украинского
еврея, чьей специальностью была, естественно, торговлишка, а
сутью - приживание в чистенькой, уютной Европе.
Существовал, правда, и другой вариант отхода: в сейфе
одного из банков Варшавы у него хранился паспорт
американского гражданина, сделанный ему ЦРУ, однако лететь в
Америку он не хотел по многим причинам. Во-первых, его
категорически не устраивал сам уклад тамошней жизни; во-
вторых, ждать каких-либо даров от американской разведки не
приходилось: все полагающееся ему давно выплатили, а остатки
информации из него бы вытряхнули в качестве бесплатного
приложения. Ну, а дальше - гуляй по просторам, раскинувшимся
между двумя океанами...
Задерживаться здесь, в Германии, тоже не имело никакого смысла и
даже несло в себе известную опасность. Максимальным сроком
своего пребывания в Берлине ему виделась от силы неполная
неделя, после чего следовало отправляться на далекие
экзотические острова, - к бирюзовой воде атоллов и шелесту
пальм с шерстяными стволами под южными звездами.
Но до отбытия в рай земной надлежало увидеться с
Виктором...
Виктор. Они познакомились около пятнадцати лет назад,
когда тот, работая мелким чиновником МИД, влип в скверную
историю, связанную с контрабандой, инспирированной
французской разведкой, и сидеть бы парню долгие годы в зоне
строгого режима, если бы оперативные интересы КГБ не
потребовали его добровольного участия в долгосрочной
операции; а, вернее, не столько участия, сколько исполнения
микроскопической, но необходимой роли, сыгранной им послушно
и пунктуально.
Напуган был Виктор тогда до смерти, но Трепетов, курирующий
незадачливого контрабандиста, обошелся лишь строгими
внушениями политико-воспитательного свойства, и даже помог
ему избежать неотвратимого увольнения со службы, за что тот,
обливаясь слезами благодарности, целовал благодетелю руки.
Люди из контрразведки, в чьем ведении, собственно, и
находилось проведение операции, по завершении ее отказались
от кандидатуры Виктора как перспективной для агентурной
вербовки; парень представлялся им достаточно скользским и
неблагонадежным типом, что, увы, соответствовало
действительности; а департамент же политического шпионажа и
вовсе не нуждался в подобном бездарном материале, однако
Трепетову жуликоватый мальчик Витя чем-то пришелся по
сердцу: то ли авантюрностью натуры, то ли независимостью
взгляда на общественную мораль, то ли житейской
изворотливостью... И решил он попридержать Виктора под
личным прицелом, полагая, что, приковав его к себе цепями
зависимости, обретет в итоге верного и безропотного раба...
Взять парня за жабры сложности не представляло. Уголовное
дело, связанное с контрабандой было за недоказанностью
приостановлено, но не закрыто, а, значит, в любую минуту на
протяжении пятнадцати лет его архивного хранения могло снова
стать актуальным, тем более, что, признательные показания
Виктора, не отмеченные датой их написания, лежали у
Трепетова в служебном сейфе.
После со всей возможной серьезностью, на бланках, увенчанных
грифами "совершенно секретно", в присутствии побледневшей до
синевы и потерявшей в очередной раз дар речи жертвы, были
заполнены агентурные анкеты и подписка о неразглашении
тайны, после чего погруженный в тягостные размышления сексот
отправился домой, а Трепетов, усмехаясь, бросил бумажки в
приемник уничтожителя, вмиг перемоловшего их в лапшу.
Кандалы сомкнулись.
Далее Трепетов проводил с подопечным псевдо-оперативные
контакты, дабы тот не потерял чувства прочной узды; давал
ему мелкие задания, а, ближе к середине восьмидесятых годов
познакомилс Виктор с социалистической немкой и попросил
"добро" на брак.
Тут перед Трепетовым встала дилемма. Теперь уже парня
можно было вербовать и всерьез, однако, подумав, от такого
решения он воздержался: куда лучше было иметь за границей
своего карманного холуя, нежели официально
зарегистрированного агента.
С оформлением выездных документов он Виктору
посодействовал, вскоре тот отбыл в Берлин "на консервацию",
где они и встретились в горячую для Трепетова пору
воссоединения Германий, и лицезрением своего куратора Виктор
был явно удручен, понимая, в какую попал передрягу, будучи
уже подданным не сателлита могучего СССР, а независимого
капиталистического государства, где к агентам иностранных
спецслужб относились весьма неприязненно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91