Ему жизнь тоже преподносила подарок больше добычи, которую он способен удержать в пасти. Наблюдая из окна своей спальни за полетом клина диких гусей, плача от изумления и умирая от желания узнать, что их гонит, я находился на верном пути».
Он подошел к дому решительным шагом, перебросил через перила свой матерчатый мешок, запрыгнул на террасу, как всегда делал, когда возвращался, тихонько постучал в окошко, чтобы поднять с кровати Бобетту или Армана… а разбудил Элиану, тоненькую Элиану, ждавшую его много месяцев и поклявшуюся выйти за него замуж, когда он вернется из Норвегии. Теперь она прижималась к нему, смеялась от радости, видя его таким сильным и живым, и оплакивала потерянное время.

Глава 14
В противоположную сторону
Теперь придется вспомнить, как ни противно, мсье Альбера, роль которого в этой истории еще далеко не завершена. Весной 1938 года его положение при мадам Гортензии резко пошатнулось, когда к ней в дверь позвонили четверо молодцов в костюмах как у принца Уэльского, в горчичных шляпах с черной лентой и заостренных, как оливки, башмаках. Выпускники чикагской школы, они предложили ему выматываться до полуночи, а на его возражения ответили тем, что наставили на его шелковый бордовый жилет четыре «берреты» с дырчатыми охладителями ствола и двойной гашеткой, какими вскоре вооружились солдаты Муссолини. Не располагая столь же внушительными аргументами, сутенер поспешно поместил свою матушку в приют и покинул город в компании раздражительного попугайчика, прихватив, кроме него, только laguiole с восьмисантиметровым лезвием, флакон концентрированной серной кислоты, короткую дубинку из черного каучука и порошки «Корк» от изжоги.
Любой, как известно, всегда рано или поздно возвращается к тому, что у него лучше всего получается. Мсье Альбер недолго разыскивал страждущие души и вскоре был принят в лучшем обществе одного восточно-французского города, название которого я утаю, чтобы не повредить его репутации. Местная полиция закрывала на его деятельность глаза. Впрочем, бригада защиты нравов положила конец процветанию сводника, и он после долгого судебного процесса оказался в парижской тюрьме Санте. Примерным поведением осужденный Альбер-Клови Ратавэн добился освобождения за несколько дней до Арденнского прорыва 18 мая.
В Париже властвовала весна. На террасах кафе красовались женщины в невесомых цветастых платьях. Продавцы газет выкрикивали последние новости. Петен – вице-президент Совета! Мсье Альбер не интересовался политикой, к тому же ему было не на что приобрести газету. В синем летнем костюме он потел, как улитка, и был сам себе противен.
Короткий визит в квартал Пигаль позволил ясно понять, что ему не под силу потеснить новых хозяев улицы, перенявших, как и южане, американские методы. Он уже полагал, что с его ремеслом покончено, когда столкнулся на бульваре Рошфор с проституткой по кличке Слива, которую он сам обучил профессии десятью годами раньше. Пленительные воспоминания! Что с того, что однажды ему пришлось прижечь ей сигарой живот за леность и непослушание! Слива узнала его не сразу: один глаз, плешивость, яичный желток на пиджаке. Она великодушно привела его в бар на улице Бланш, угостила круассанами и разбавленным пивом и призналась, что рада его повидать, ведь он напомнил ей о глупостях молодости. Однако она задохнулась от гнева, когда он предложил ей возобновить сотрудничество на прежних условиях.
Впервые за всю карьеру Альберу, к которому никто уже не обращался «мсье», пришлось, как клошару, ночевать в метро, на станции Бертен-Пуаре рядом с Центральным рынком, где всегда можно было утолить голод капустными кочерыжками, гнилыми фруктами и объедками из кафе. На следующий день, мучаясь от боли в желудке, он в мерзком настроении потащился на набережную, где старушка, видя, как ему худо, ссыпала ему в ладонь милостыню – несколько монет. Лиха беда начало. Он стал сознательно протягивать руку и скоро смог сам заказать себе сандвич и стакан разливного вина. Несколько работяг за стойкой уверяли, что немцы рвутся к Парижу. Он машинально потащился за какой-то вдовой, шагавшей в сторону собора Нотр-Дам, но потерял ее из виду в огромной толпе на паперти. Что происходит? Благодарственный молебен? Нет, подготовка к чуду!
За неимением бронетанковых дивизий, которых тщетно требовал полковник де Голль, Париж взял наперевес свое секретное оружие: мощи святой Женевьевы, однажды остановившие Аттилу! В присутствии Поля Рейно, Петена и руководителей правительства отряд французских бойскаутов медленно двигался по собору со святой ракой следом за большим распятием и духовенством в мантиях. Сам маршал преклонил колена, когда верующие затребовали с колен помощи от святых Мишеля, Дени, Марселя, Реми, Жанны д'Арк и девы Лютеции, покровительницы Парижа.
На залитой солнцем соборной паперти толпа стоя, но не менее ревностно, подхватила молитву. Несколько женщин лишились чувств. Альбер обвинил в происшедшем слишком тесные, учитывая жару, корсеты и был среди добровольцев, бросившихся расстегивать бедняжкам пуговицы. В мгновения сентиментальной неотложности он всегда становился жертвой самаритянского соблазна, зато не упускал шанс проявить свои недюжинные познания по части дамского нижнего белья.
После церемонии толпа не спешила расходиться, как полицейские ни старались ее рассеять. Как идти домой с миром в душе, когда вот-вот должны нагрянуть немцы? Да, святые предупреждены, но куда им против танков? Люди, лишенные достоверной информации, нуждались в разговоре, во взаимном утешении, в убеждениях, что худшее еще не произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58