Они забрали ее машину. Взамен предоставили ей на время белоснежный «рено-эспас». Она не сразу освоилась с этим громоздким чудовищем, да и парковать его на улице было нелегко.
Позвонив «Католикам», она уговорила их приехать в понедельник днем, 2 февраля.
Начала она с верхних этажей. Первым дедом обшарила карманы всех курток, плащей, пиджаков и пальто, чтобы не оставить в них никаких личных вещей. Переходя из комнаты в комнату, она открывала шкафы, выдвигала ящики, вытаскивала и бросала на пол все вещи подряд. На это ушло два часа. Она сошла вниз и поела. Потом развернула новые мусорные мешки, купленные утром.
Аккуратно сложила в них то, что решила отдать в «Католическую помощь».
Среди одежды были и вещи Томаса, но не очень много – зимнее пальто, синяя морская фуражка, шерстяные шарфы, замшевая куртка, рубашки и нижнее белье, две кожаные куртки, пара костюмов. Их она оставила в стенном и платяном шкафах и в комоде спальни, где он теперь ночевал один.
Из своих вещей она сначала решила ничего не оставлять. Но в последний момент все-таки сунула в саквояж пять фотографий из секретера с цилиндрической крышкой, избежавших уничтожения, две самые любимые шелковые блузки, брюки из небеленого льна, старые истертые черные джинсы и пару черных кроссовок. Принесла с чердака чемодан, сложила в него простыни и одеяла для узкого спартанского ложа в своем Гумпендорфе с черной «луарской» лодкой. Собрала подушки, недавно купленные думки, белое хлопчатобумажное покрывало. И кухонную утварь: две кастрюли, две сковородки, по полдюжины тарелок, бокалов и приборов, старую итальянскую кофеварку. Ей не составило труда запихнуть все это в белый «эспас», не пришлось даже открывать багажник. Доехав до кольцевого бульвара, она свернула на автотрассу А5, ведущую в сторону Тейи. Жорж, как и предупреждал, еще не вернулся на Йонну. Дом был уже выкрашен по первому разу. Трое рабочих, кто снаружи, кто изнутри, усердно трудились, накладывая второй слой краски. Она позвонила Жоржу: тот занимался разборкой вещей мадам Роленже в Шуази. И с тоской ждал прибытия фургона, который должен был их увезти.
* * *
Томас уже перестал понимать, на каком он свете. Его терзало беспокойство. Он непрерывно звонил Анне, оставлял ей длинные послания на автоответчике. Анна не откликалась, не шла ему навстречу, отказывалась ужинать с ним. Однажды он неожиданно вернулся домой средь бела дня. Она сидела за роялем.
Он схватил ее за руки.
– Ну давай все забудем. Я понимаю, что совершил…
Анна резко встала.
– Я не желаю об этом говорить.
– Но мы должны… иначе нельзя…
Нет.
– Ну хорошо, есть и другой выход. Хочешь, я найду психотерапевта, который поможет тебе выговориться. Я знаю, что твоя мать в плохом состоянии, и учитываю это. Такие проблемы нужно решать постепенно. И ведь есть еще специальная психотерапия для супружеских пар. Мы слишком заработались и устали. Хорошо бы нам уехать куда-нибудь на отдых. И как можно скорее. Мы могли бы…
– Томас, ты, кажется, так и не понял, что между нами все кончено.
Его лицо исказила гримаса испуга. Но она добавила, громко и раздельно:
– Я больше не хочу тебя видеть.
Он не взглянул на нее. Не ответил ей. Он отказывался услышать слова, которые она произнесла. Его руки лихорадочно двигались, словно он что-то искал в воздухе. Он слепо метался по гостиной.
– В любом случае, на будущей неделе нам придется расстаться, поскольку я уезжаю в Лондон. Мы все это обсудим снова, когда я вернусь. Поедем куда-нибудь на уик-энд. И поговорим спокойно, не горячась. Разберемся во всем как разумные люди. Это слишком глупо…
Она его не останавливала – пусть говорит. Она его больше не слушала.
Подписание обязательства продажи должно было состояться 7 февраля. Она предвидела, что завершающего этапа сделки придется ждать как минимум еще три месяца. В субботу они с Жоржем поехали в Оссер, и она при нем забронировала в бюро путешествий место в самолете на Марракеш. Жорж выписал чек, поставил свою подпись. Она сказала ему, что оставит себе мобильник до Марракеша, а там купит на базаре другой, работающий по карточке и со снятой блокировкой, чтобы невозможно было определить номер. Из Марракеша она отправится в пустыню, доберется до Атласских гор. И наплевать ей на всякие там сафари, на археологические раскопки, на группу, к которой ее пристегнут, – лишь бы ее не разыскали в этих богом забытых оазисах Северной Африки. Никто не должен знать, где она находится. И наступит совсем другое время. И это время будет прожито совсем другой женщиной. Оно будет течь в другом мире. И откроет перед ней другую жизнь.
* * *
Теперь она уже привыкла к «рено-эспас» и безбоязненно водила его. Это простое занятие – мчаться по шоссе А5 – наполняло ее чувством свободы, помогало свыкнуться с принятым решением, не заплутать в лабиринте уловок и обманов, к которым она еще какое-то время будет прибегать на своем пути. Жорж безмерно радовался тому, что ремонт ее дома продвигается так быстро и что ему даже не приходится утруждать себя наблюдением за работами.
Однажды днем, в Шаньи, когда она выходила из ресторана, Томасу удалось дозвониться ей на мобильник:
– Почему у нас не работает домашний телефон?
– Неужели не работает?
– Он молчит. Может, линия повреждена?
– Не волнуйся, Томас. Завтра утром я вызову мастера из «Франс-Телеком».
Она изобразила удивление. На самом деле она отключила домашний телефон.
Глава Х
Она вернулась в Париж 30 января. Они с Томасом поужинали на кухне – наспех, без единого слова. 31-го он уехал на неделю в Лондон. На рассвете, в темноте, она услышала, как захлопнулась входная дверь, и в доме воцарилась мертвая тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53