Проводит тотальную реструктуризацию. Так что они там вообще ни хрена не знают и не врубаются, кто мы такие. Гимпо пытается что-то им втолковать на своем сбивчивом, рваном наречии контуженого артиллериста в отставке, но они его не понимают. Он пытается рассказать им про Элвиса, про спасение мира и про возможный альбом «KLF Greatest Hits» на CD. Но это уже не имеет значения, потому что они там мгновенно прониклись его убойным и искренним обаянием и дали ему новый адрес «Mega».
Ловим такси. Едем. Город наводит тоску: тусклые сумерки, унылые прохожие. Z пердит от расстройства. Въезжаем в какой-то пустой закоулок, где не горит ни один фонарь. Зловещие темные здания без окон. Кажется, Гимпо дали неправильный адрес.
Мы кое-как выбрались из искореженного такси, все – в черной крови и осколках стекла. Словно гигантские птицы в сверкающем оперении – птицы из извращенного Райского сада в представлении невменяемого некроманта. Билл бормотал что-то насчет мудаков, килтов, доказательств и внешнего вида; однако он на удивление быстро пришел в себя и принялся горячо извиняться за свое временное помутнение рассудка. Уильям Драммонд: шотландский джентльмен.
Такси уезжает, а мы остаемся: дождь, ветер и ощущение полной растерянности. Я пробегаю вперед сотню ярдов, перехожу на другую сторону и стучусь в дверь какого-то склада. И у меня есть на это причины: единственное на всю улицу окно, где горит свет – оно здесь, в этом здании. Под самой крышей. Голос в домофоне нещадно трещит, но – да, это действительно новый офис «Mega». Я кричу Z и Гимпо, чтобы они шли сюда.
Так что остаток пути на сближение с «Mega Records» мы проделали на своих двоих. Мы с Биллом понятия не имели, что у них тут за контора, но можно было с уверенностью предположить, что они мало чем отличаются от любой другой звукозаписывающей компании – так что можно рассчитывать на халявную жрачку и культурную программу на вечер, насколько пьяный дебош вообще можно назвать культурным. Хрен его знает, как нам удалось разыскать это место. Главное, что удалось.
Мы позвонили, и нас впустили. Змейки-ворсинки «Аксминстера» в лифте сразу обвили нам ноги и поползли вверх по зеркальным стенам. Высший шик. В приемной нас встретила девушка – в жизни не видел такой красоты: ангел, сошедший с небес. Ангел с компьютером и сексуально корявым английским. Пышные локоны красновато-коричневой гаммы прерафаэлитов струились каскадом по ее обнаженным плечам, белым и гладким, как алебастр; губы цвета помятой вишни испускали восхитительно едкий дым от французской сигаретки; длинные ресницы томно подрагивали; а глаза были синие-синие – как на детском рисунке цветными карандашами. В общем, я был сражен наповал.
Да, я лживый мерзавец, но обаятельный лживый мерзавец, и я включил это свое обаяние на полную мощность. Минут через пять я убедил этого ангела во плоти, что я непременно на ней женюсь, что я хочу, чтобы у нас были дети, что я люблю ее больше жизни, что она – женщина моей мечты и т. д., и т. п.; а еще через десять минут я уже пялил ее в тугой задик в женском сортире. (Я всегда применяю анальный секс, если есть хоть малейшее подозрение, что девочка не использует контрацепцию; в моем понимании это и есть безопасный секс – безопасный, во всяком случае, для меня: чтобы не бояться какой-нибудь злоебучей незапланированной беременности и других малоприятственных проявлений женской черной магии.) Так что я вставил ей палку в попку, получил удовольствие, застегнул штаны и сказал ей примерно следующее: ты – наивная дурочка, все мужики – козлы, сексом следует заниматься с мальчиками своего возраста, и пусть сегодняшний случай станет для тебя хорошим уроком по теме «Жизнь – штука несправедливая и жестокая».
Глотая соленые слезы, она горячо меня благодарила. Она сказала, помимо прочего, что я – настоящий дзен-мастер, и она понимает, что удостоилась небывалой чести: быть отпяленной столь благородным и мудрым мужчиной. Меня поразила подобная мудрость в существе столь прекрасном и юном, и я сказал, что, когда я вернусь из своей героической экспедиции, я, может быть, снова закину ей палку. Она рассмеялась и вытерла слезки.
Верхний этаж; открытая планировка офисов. Нас встречают радушные Улла и Мулла. Улла – заместитель директора по административно-хозяйственной части, проще сказать, завхоз. Мулла – тоже какой-то там зам. В холодильнике пива нет. Пьем заграничный кофе. Вообще-то я кофе не пью. Меня от него трясет. Они извиняются, что не знали о нашем приезде. На что мы отвечаем в том смысле, что ладно, ребята, не парьтесь. Все хорошо. Время – почти шесть вечера. Мулла отменяет какую-то встречу – кажется, он собирался сегодня играть в сквош с приятелями. Они приглашают нас пообедать в каком-то местном ресторанчике. Мы, в общем, не против. Улле где-то за тридцать, у нее потрясающая фигура и очень славная улыбка, такая открытая, теплая и дружелюбная.
Когда я вернулся обратно в офис, Билл как раз извергал поток пенной спермы на бесстрастно-нордическое лицо привлекательной дамы-завхоза. Она смиренно ему улыбалась, а на ее светлых ресницах искрилась сперма. Мне это напомнило фотографии великого Мэна Рея. Гимпо терзал свой член в неистовых онанистических пароксизмах: рука – смазанное пятно, глаза выпучены, морда красная. Он взвизгнул, словно свежекастрированный поросенок – сперма выстрелила автоматной очередью и разбила ближайшую лампочку. Предварительное знакомство состоялось. Улла, завхоз, говорит, что теперь надо выпить. Хорошая мысль.
Мулла чуть-чуть помоложе. Стройный, подтянутый, космополитичный и, на мой скромный взгляд, малость педиковатый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116