Однако так дело обстоит только снаружи – как это было и в случае со Снати-Снати.
В северных странах языческий слой в бессознательном еще очень сильно дает о себе знать, и поэтому тролли изображены справляющими свой главный праздник, день летнего солнцестояния, накануне Рождества. Когда принцесса с любопытством глазеет на них, стоя в дверях дворца, тролли хватают ее голову и заменяют головой теленка, В скандинавском фольклоре коровьи хвосты нередко встречаются и у самых троллей, и мы можем заключить из подобной перестановки голов, что принцесса подвергается ассимиляции со стороны троллей; она в буквальном смысле слова теряет голову и становится одержимой содержаниями коллективного бессознательного. Можно предположить, что временами она делается совершенно слабоумной, неловкой и неспособной внятно выражать свои мысли. Это происходит оттого, что вся ее эмоциональная жизнь подпала под контроль темных сил бессознательного, а объяснить происходящее в ее душе сама она не в состоянии.
Шаггитоп, не в пример ей, способна перехитрить троллей и помочь своей сестре избавиться от ее плачевного состояния, и объясняется это тем, что она с троллями, до известной степени, одной породы. Подобно тому как Снати-Снати гораздо лучше Ринга знал, что нужно сделать, чтобы одолеть великанов, так и Шаггитоп оказывается искуснее троллей.
После того как Шаггитоп спасает свою сестру, рассказ получает неожиданный поворот: вместо того чтобы плыть домой, сестры продолжают свое путешествие и прибывают в чужое королевство, при этом ничего не говорится о присутствии там каких-либо женщин, а только о короле-вдовце и его сыне. Поскольку первый королевский двор был представлен несколькими женщинами и бесплодным королем, то во втором королевстве мы обнаруживаем элементы, компенсирующие недостававшее в первом случае. Эти две сферы подобны двум взаимно уравновешивающим друг друга частям психики; незавершенные в отдельности, они образуют целостность только соединенные вместе. Поэтому нет ничего удивительного в том, что когда король предлагает прекрасной принцессе свою руку, то Шаггитоп вынуждена требовать руку принца. Двойная свадьба приводит к образованию того, что Юнг называет брачной четверицей – квадратным символом Самости. (См. К. Г. Юнг, «Психология переноса» в «Практике психотерапии», С. W. 16.)
Шаггитоп спасена не только благодаря тому, что содействует бракосочетанию сестры (что еще раз заставляет вспомнить Снати-Снати), но и с помощью ряда вопросов, которые она просит принца задать ей. Это напоминает легенду о Парсифале, в которой герой поначалу не в состоянии задать спасительный вопрос, поскольку сознание его еще чересчур незрело для того, чтобы почувствовать то, что бесшумно растет и тянется к свету в его собственном бессознательном. Шаггитоп выполняет функцию решительных, динамичного посредника в бессознательном, понуждающего сознание осознать то, что стремится быть осознанным. Здесь мы имеем прекрасный пример того, как сама природа бессознательного пытается подтолкнуть человека к достижению нового, более высокого уровня сознания. Этот импульс имеет свою отправную точку в своем первоисточнике – в тени, но сначала постепенно, а затем полностью очеловечивается.
Общая структура этой волшебной сказки интересна тем, какое место в ней занимают четверичные системы. Мы имеем две группы из четырех лиц. Сперва это – король и королева, их приемная дочь и ее бедная сверстница, отношения между которыми далеки от гармонии.
Оказавшееся полезным вмешательство старой нищенки приводит к тому, что появляется вторая пара девочек – Шаггитоп и прекрасная принцесса, которые занимают место первой пары детей. Вторжение троллей, нарушающее спокойствие в доме, указывает на то, что эта новая четверица носит еще весьма искусственный характер и слишком обособлена по отношению к глубинной жизни бессознательного. Когда принцесса и Шаггитоп выходят замуж за короля и его сына, они совместно образуют новую четверицу. В этой новой группе можно видеть образцовую репрезентацию Самости – аналогично группе из четырех персон в финале «Принца Ринга». И вновь – сказка начинается с символа Самости и достигает своей кульминации с его же появлением, репрезентируя, таким образом, неизменно повторяющиеся процессы в подобного рода ядерных образованиях коллективной психики.
Возможности анимуса
Анимус, по-видимому, не столь часто встречается в литературе, как анима, однако в фольклоре мы находим очень впечатляющие отражения этого архетипа. Кроме того, волшебные сказки предлагают нам модели, показывающие, какие отношения связывают женщину с этой внутренней фигурой – в противоположность способу обращения с анимой мужчины. Дело в данном случае не сводится к простой инверсии. Каждая ступень в осознании анимуса качественно отличается от аналогичной ступени в осознании анимы. Хорошим примером этого является следующая сказка.
Дроздобород
У одного короля дочь – очень красивая, но такая гордая и надменная и такая любительница насмехаться над людьми, что отказывала всем своим женихам одному за другим. В каждом из них она находила какой-нибудь смешной недостаток. Одному из своих женихов, у которого был слегка заостренный подбородок, она в насмешку дала прозвище Дроздобород, и того прозвали с тех пор Королъ-Дроздобород. В конце концов старый король, выведенный из себя таким поведением дочери, дал клятву, что отдаст ее за первого же нищего, который появится у дворца. И вскоре, когда под окнами зазвучала скрипка нищего музыканта, которая привлекла внимание короля, он осуществил свою угрозу, отдав скрипачу в жены свою дочь (в одном из вариантов для привлечения внимания используется золоченая прялка).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137