Мариэлизу трудно было назвать маленькой – она была крупная властная женщина, с большой грудью и темно-красными ноздрями. Мэгги втайне побаивалась ее. Даже Джереми предпочитал не спорить с Мариэлизой, безраздельно властвовавшей в резиденции на протяжении четырех лет пребывания супружеской четы в Париже.
Кроме того, именно Дельфина, очевидно, научила Джереми ценить французские вина и разбираться в них – с этой мыслью Мэгги покосилась на бутылку бордо. Разнообразные сорта вин были скрупулезно перечислены в записях. Дельфина водила его на вернисажи и на открытия картинных галерей; они вместе появлялись в театральных кафе. Вот, значит, откуда взялся внезапно проснувшийся интерес к творчеству Жака Превера, над которым Мэгги в то время любила подшучивать!
В конечном счете Мэгги пришлось признать: Дельфина была воплощением всего того, чего не хватало ей. Мысль эта удручала. В принципе и Мэгги могла бы носить кимоно и читать Верлена, но даже если бы ей удалось научиться готовить всевозможные гастрономические изыски вроде veloute de potiron или tarte Tatin, Джереми все равно уже не сможет их оценить.
Мэгги заползла в кровать. Никогда еще она не чувствовала себя столь беспомощной. Ее незыблемая уверенность в завтрашнем дне и в правильности своего выбора исчезла напрочь, теперь Мэгги знала одно: она провела лучшие годы жизни не с тем мужчиной. Она разделяла взгляды своей матери, полагавшей, что первые двадцать лет – лишь подготовка к жизни, последующие три десятилетия – настоящая жизнь, а затем приходит старость, которая в идеале должна быть полна приятных воспоминаний, скрашивающих человеку борьбу с лестничными ступеньками. Настоящей жизнью Мэгги был брак с Джереми. И эта мысль приводила ее в уныние.
Однако маленький лучик света все же маячил на сумрачном горизонте. Представляя себе, как будет потягивать кофе со сливками на летней площадке кафе «Флор» на бульваре Сен-Жермен, Мэгги обретала решимость.
Как бы ни была длинна и темна ночь, утро обязательно принесет с собой всепроникающий аромат кофе и теплые круассаны.
– Да, в Париж, – сообщила она Ширли следующим утром по телефону. – Коробки с вещами отправлены в Англию, но я хочу по пути домой провести несколько недель в Париже. Это поможет мне развеяться.
– Золтан почему-то решил, что поедет с вами. – В тоне Ширли отчетливо слышалось неодобрение. – Вчера пришел за выходным пособием.
– Так и есть, – подтвердила Мэгги. – Я собираюсь купить и перегнать в Англию автомобиль с большим багажником. Золтан едет со мной, потому что я не училась водить на континенте.
– Понятно, – произнесла Ширли, явно ничего не понимая. – Хорошо… Я подумала, может, вам захочется перед отъездом зайти в посольство попрощаться. На ваше имя пришло много сообщений с соболезнованиями, вы, наверное, пожелаете ответить на них, когда будете в состоянии.
После смерти Джереми в атриуме здания посольства был сооружён своего рода мемориал – сотни людей приходили и расписывались в специальной книге. Кроме того, было принесено множество букетов. Мэгги, правда, отослала все цветы в больницу. Многие жены послов, с которыми она вместе работала в благотворительном комитете, позвонили ей домой лично, но большинство официальных соболезнований направлялось в посольство.
– Все были так добры, – сказала она. – Когда мне лучше прийти?
Действительно, все были очень добры к Мэгги. В приемной бывшего кабинета Джереми был накрыт стол, из погребов посольства принесли французское шампанское «Моэт энд Шандон». Мистер Макинтош преподнес Мэгги букет цветов, произнес короткую речь о том, как сильно все они будут по ней скучать, и провозгласил тост за успех ее поездки в Париж и в других начинаниях. Каждый счел своим долгом сделать ей комплимент, сказать, как хорошо она выглядит, а затем приглушенным голосом добавить: «Учитывая обстоятельства…»
Мэгги заметила пристальный взгляд Ширли, обращенный на ее туфли.
– Они совершенно нелепы, правда? – усмехнулась она. И добавила, не дожидаясь ответа: – Я купила их, чтобы хоть немного поднять настроение.
Не дай Бог кто-нибудь сочтет супругу покойного посла «веселой вдовой». Интересно, многие из них знают правду о связи ее мужа с Мойсхен? Вероятно, все. По-видимому, никто не захотел принять ее сторону: все защищали Джереми и оправдывали его измену. С другой стороны, что они могли сделать? Взяла бы она на себя смелость сообщить кому-либо из знакомых женщин о неверности мужа? Вряд ли…
Золтан привез ее на этот прощальный вечер на новом «фольксвагене», оплаченном из сбережений Джереми. В банке обналичили чек на крупную сумму и спокойно согласились перевести деньги в Париж – там находился филиал банка. Даже если тот факт, что Мэгги за неделю потратила больше, чем господин посол тратил за год, и вызвал определенное беспокойство, в банке деликатно промолчали об этом. Пока Золтан терпеливо ждал Мэгги на улице, она обняла и поцеловала на прощание каждого из присутствовавших, а затем шагнула через величественный парадный вход – из одной жизни в другую.
Дорога в Париж заняла около полутора суток. Автомобиль был набит вещами, значительную часть которых составляли оставшиеся «Бумаги Джереми». Золтан решил, что двигатель нового автомобиля перегружать не следует, поэтому они часто останавливались и заглядывали в кафе. Вечером они весьма недурно пообедали в придорожном ресторане, у которого стояло множество машин – хороший знак, по мнению Золтана. Зал с покрытыми полиэтиленовыми скатертями столиками был набит битком и заполнен зловонным табачным дымом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70