Она, как ни старалась, не смогла уговорить прийти Салли или кого-то из ее родных. Среди гостей она узнавала клиентов Джеймса. Был здесь и владелец «Ле Жоли Пуле». Они смотрели на нее во все глаза, и она почувствовала, как краснеет. Ну, начинай же, велела она себе.
– Я уверена, что многие из вас помнят Стефани, жену Джеймса. – Лица удивленно вытянулись – что общего имеет Стефани с происходящим? – Как вы знаете, Джеймс и Стефани расстались полтора года или около того назад. Несколько месяцев спустя мы с Джеймсом познакомились, и он перебрался ко мне. С тех пор он одну половину недели проводил со мной, а другую в Лондоне, где жил у друзей, а по субботам виделся со своим сыном Финном. Или… – она сделала драматическую паузу, – я так считала.
Тишина наступила такая, что у нее закружилась голова. Она помедлила секунду и продолжала:
– Несколько недель назад я узнала, что Джеймс и Стефани на самом деле не разводились.
Кто-то в зале негромко ахнул.
– По мнению Стефани, они по-прежнему были счастливой семьей.
По залу снова пронесся гул, и Кати захотелось рассмеяться – такие изумленные у всех сделались лица.
– Как вы поняли, я ничего не знала про Стефани, а Стефани ничего не знала про меня. Джеймс жил двойной жизнью. Жизнью заботливого мужа и отца со среды по воскресенье и жизнью любящего друга другую половину недели. До тех пор, пока об этом не узнала Стефани и не рассказала мне – она хотела сама приехать сюда сегодня вечером, кстати, но не смогла.
Полное замешательство в зале.
«Отлично, – подумала Кати, – они ловят каждое мое слово».
– Итак, – сказала она, – теперь у меня все кончено с Джеймсом. Я велела ему убираться, и он убрался, уехал в Лондон, насколько мне известно, но что он будет там делать, не представляю, потому что Стефани точно так же выгнала его вон. А мне это безразлично, и я больше никогда не желаю с ним разговаривать. А теперь я хочу, чтобы вы наслаждались праздником. Буфет откроют через минуту. Давайте выпьем все вместе!
Кто-то захлопал, другие неуверенно, с оглядкой на этикет, подхватили. Едва Кати сошла со сцены, как ее окружила небольшая толпа. Ее обнимали и хвалили за смелость. Она достойна лучшего, говорили ей, Джеймс определенно неудачник, и его никогда не примут снова в Нижнем Шиппингеме. Кати купалась в лучах популярности. Да, публичное разоблачение Джеймса не состоялось, но в целом все получилось ничем не хуже.
Часов в одиннадцать, с трудом улизнув от соседей, изливавших на нее сочувствие и поддержку, она вышла на улицу и позвонила Стефани.
– Я это сделала! – сказала она в трубку.
– Браво, – ответила Стефани, и Кати почувствовала, что она улыбается. – Расскажи подробности.
Дальнейшее вспоминалось впоследствии весьма туманно. Ей говорили много добрых слов, предлагали помощь и покровительство, снова и снова подливали вина, звали танцевать. Она помнила, как даже расплакалась, когда кто-то, кажется Симона, которая, видимо, раскаивалась в том, что пыталась соблазнить Джеймса несколько дней назад, особенно проникновенно выражала ей сочувствие. Но Кати абсолютно не понимала, как возвращалась домой с Оуэном и каким образом оказалась в его постели почти голой.
Окно гостиничного номера Джеймса выходило на наружные воздухоочистительные установки расположенного рядом ресторана, и их непрерывный гул убивал всякую надежду посмотреть телевизор. Он попробовал закрыть окно, но, поскольку его отель не предоставлял такую роскошь, как кондиционер, в комнате сразу стало невыносимо жарко, и ему не оставалось ничего иного, как открыть окно снова. Этот мотель на Чак-Фарм-роуд он выбрал не за его удобства, а за место расположения. Отсюда было рукой подать до Стефани, и никому не покажется странным, если они будут постоянно сталкиваться. Очень важно, чтобы она, удалив его с глаз долой, не смогла просто выбросить его вон хотя бы из головы.
Джеймс вытянулся на узкой кровати. Он очень устал, но знал, что заснуть не удастся. В голове проносились события двух минувших дней. Он, само собой, не ждал, что, услышав его признания, Стефани тут же все ему простит и они станут жить и дальше вместе как ни в чем не бывало, но ее реакция выбила его из колеи. Откуда она могла узнать, о чем он собирался ей рассказать? И как давно она узнала? Он попытался проанализировать ее поведение за последние несколько месяцев по отношению к нему, вспомнить эпизод, после которого ее отношение изменилось. Но так ничего и не смог припомнить.
А что касается Кати… Джеймс потер глаза ладонями. Тут он совсем ничего не понимал, кроме того, что жизнь с ней… вернее, вся его линкольнширская жизнь окончена. И ему это было все равно. Даже радостно сознавать, что огромный кусок его существования отрезан так бесповоротно. Он продаст практику и навсегда сможет выкинуть из головы и Нижний Шиппингем, и его обитателей. И слава богу!
Но когда он задумался над тем, на что станет жить, его прошиб холодный липкий пот. Пока он не получит денег за практику, придется жить на сбережения, большую часть которых поглотят налоговые долги. Утром он собирался позвонить земельному агенту – может быть, получится продать практику, не дожидаясь решения управы по поводу пристройки? Хотя кто же согласится взвалить на себя чужие проблемы?
Мотель обходился ему в семьдесят пять фунтов в день – и это за крошечный номер, где нельзя даже вскипятить чая.
Наверное, придется подыскивать квартиру, хотя едва ли в Лондоне он сможет позволить себе жить один, а мысль делить жилье с кем-то еще, словно он студент, едва не заставила его расплакаться. Он подумал о Стефани и их уютном доме в двух шагах отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99