– Прости, – сказала Джина. – Ты так хорошо выглядишь, что я совсем забыла, что тебе нельзя смеяться.
– Нам надо подумать, как мы назовем нашего сына. Какие будут предложения? – Хуан Антонио вопросительно посмотрел на Даниэлу.
– Я уже придумала, – отозвалась Даниэла. – Мы его назовем Хуан Мануэль. В честь тебя и моего отца. Вам нравится?
– Да-да, очень нравится, – заверил Фелипе.
– Вообще-то мне не очень, – задумчиво сказал Хуан Антонио. – Хуан Мануэль?… Хуан Мануэль… Ну раз ты так решила…
– А Дора назвала сына Игнасио, – вставила Мария.
– Игнасио и Хуан Мануэль будут расти вместе. И будут большими друзьями, – убежденно сказала Даниэла.
Мария довольно заулыбалась.
– Так значит Хуан Мануэль? – спросил Даниэлу Хуан Антонио.
– Да, Хуан Мануэль Мендес Лорентэ, – ответила Даниэла.
– Нет, Хуан Мануэль Мендес Давила Лорентэ, – поправил ее Хуан Антонио.
– А почему ребенок… ой, простите… Хуан Мануэль должен еще две недели провести в больнице? – поинтересовался Фелипе.
– И я о том же спрашиваю. Но что можно поделать? – с горечью сказала Даниэла. – С другой стороны, он ведь должен был родиться только через два месяца, так что две недели – это немного.
– По крайней мере, ты уже родила, – вздохнула Джина, – а мне еще шесть месяцев ждать, пока появится на свет Джина Даниэла, королева Карибского моря… Ах, я сойду с ума.
– Как? А разве ты уже не сошла? – съехидничал Хуан Антонио.
– Пожалуйста, без намеков, – надул губы Фелипе.
Все весело рассмеялись.
За столиком ресторана сидела Иренэ. Мужчина, сидящий напротив нее, медленно поднес зажигалку к сигарете и закурил, выпустив облачко дыма. Он прищурил глаза, слушая, что говорила ему Иренэ:
– Я пришла, чтобы покончить с этим делом. Мне уже надоело, что вы мне постоянно звоните. Предупреждаю, я больше не подойду к телефону!
– Я не оставлю вас в покое, пока вы не заплатите мне должок, – ухмыльнулся мужчина.
– Вы с ума сошли! – лицо Иренэ дышало злобой. – Я уже заплатила вам достаточно кругленькую сумму, а вы не сделали ничего. Абсолютно ничего!
– Я бы мог позвонить сеньоре Даниэле Лорентэ, – сказал мужчина, вновь затягиваясь сигаретой, – и рассказать ей, почему она попала в аварию.
– Ну в этом случае вы рискуете только своей головой, – недобро усмехнулась Иренэ, – ведь у вас нет доказательств против меня.
– Я не назову ей моего имени и не дам ей мой номер телефона. Так что это вам придется опровергать мои слова, когда вас спросят… – мужчина загасил сигарету. – Но вам никто не поверит!
– Разделайтесь с Даниэлой, – Иренэ понизила голос до шепота, – и я дам вам денег, много денег!.. Мы с вами поговорим, когда ее не станет, – и Иренэ приподнялась, собираясь уйти, но хриплый голос ее собеседника остановил ее.
– Нет, сеньора, вы ошибаетесь! Я больше не намерен рисковать. По крайней мере, пока…
– Вы боитесь? Боитесь такой женщины, как Даниэла? – удивленно подняла брови Иренэ.
– Я не хочу оказаться в тюрьме. Знаете, это не то место, куда я стремлюсь, – криво усмехнулся мужчина.
– Тогда нам не о чем говорить! – Иренэ встала. Мужчина тоже поднялся:
– Учтите, я вас предупредил! Из-за своей жадности вы навлечете на себя беду.
Он схватил ее за руку и грубо прижал к себе.
– Отпустите меня, отпустите немедленно, – яросто вырывалась Иренэ.
– Я никогда вам не говорил, что вы красивая? – мужчина попытался поцеловать Иренэ, но она со всего размаху влепила ему звонкую пощечину и вылетела из ресторана.
Глава 48
Моника винила себя в том, что произошло с Даниэлой. Смерть любимой матери, а затем и Игнасио оставила глубокий след в ее душе. Страх потерять еще одного близкого человека сковывал Монику. Перед этим страхом отступали, казались мелкими все ее прежние тревоги. Она вспоминала слова Летисии о том, чем ей грозит рождение брата. Для Летисии одним из весомых аргументов было то, что Моника могла бы лишиться состояния, что все вещи и сам дом могут достаться брату.
Состояние, богатство были предметом тайного вожделения самой Летисии, но Моника не знала бедности и, может быть, именно поэтому не была рабой вещей, а состояние я богатство были для нее абстрактными понятиями. Нет, ей страшнее всего было потерять расположение отца и Даниэлы. Моника твердила, что не хочет братика, потому что Даниэла не будет ее любить, а она сама станет лишней в семье. Ей становилось жаль себя до слез. Так что, когда Даниэла говорила, что Моника ревнует к будущему ребенку, то была недалека от истины.
Моника стояла на своем не из-за упрямства, как думал Хуан Антонио, а больше для того, чтобы услышать в ответ, что ее любят и будут любить, и не хотела верить, когда ее уговаривали или, как говорила Мария, танцевали перед ней, потому что боялась быть обманутой. Ведь взрослые, которых она любила и которым верила, уже обманули ее и с мамой, и с Игнасио. Убеждали ее, что они не умрут, а они умерли. В силу своего возраста Моника еще не понимала, что взрослые не всемогущи и говорили так, потому что сами страдали и не хотели поверить в печальный исход.
И тут случилось несчастье с Даниэлой. Моника поняла, что она может потерять не только расположение Даниэлы, но и ее саму. Моника очень испугалась. Она обвиняла себя в том, что накликала беду на Даниэлу, но она же не хотела этого, видит Бог, не хотела! В тот роковой день Моника рыдала и молилась, и вновь принималась плакать. Ее детское сердечко трепетало от ужаса перед неотвратимостью смерти. Она умоляла святую деву спасти Даниэлу и ее братика. И святая дева сжалилась над ней. Теперь Моника боялась, что Даниэла ее не простит. Она ждала, что отец возьмет ее в больницу, и она сможет вымолить у Даниэлы прощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144