Поль ощутил радостное чувство продвижения к истине. Казалось, еще
немного и..
Наверное, даже этих данных было бы достаточно, чтобы Процесс был
понят, но обольщаться не стоит. Надо работать, дальше собирать факты и
разбираться, разбираться в Процессе.
И следующий шаг ясен. Зайду-ка я к своему учителю - профессору
Серебрякову. Старик должен многое знать...

Только увидев перед собой дом профессора, Поль понял, что затеял
опасное дело. С этой минуты он не только изучал Процесс, но и начинал
бороться против него. Интуиция подсказывала ему, что борьба с властями или
с подпольем - детские игрушки по сравнению с борьбой с Процессом. За столь
безумное желание очень легко можно было схлопотать пульку в зоб.
Поль остановился у витрины книжной лавки и, вспомнив спецкурс Хромого
Калеба, огляделся. Ничего подозрительного заметить не удалось. Впрочем,
нельзя было исключить и возможность непосредственного контроля за
квартирой профессора. Но тут риск был неизбежен.
Поль решительно направился к подъезду, повторяя про себя легенду
прикрытия - пришел поговорить о Франке Семенове, незадачливом создателе
вечного двигателя II рода, собираюсь написать о нем книжку. Ничего
противозаконного в этом вроде бы не было.
Ни черта они мне не сделают. Подумаешь, преступление - навестил
своего старого учителя. В конце концов странно, что я не явился к нему
сразу же после Амнистии.
Звонок почему-то был вырван. Поль постучал и приготовился выпалить
свою легенду, но все обошлось, дверь открыл сам профессор.
Он постарел. Это было неожиданно. В течение долгих лет Серебряков был
элегантен и блестящ, чем приводил студенток в экстаз. Занятия спортом и
размеренная трезвая жизнь, казалось, должны были обеспечить ему долгую
зрелость, но... он, видимо, попал в жуткую переделку, если так резко сдал.
А я вовремя, понял Поль. Очень вовремя.
- Поль? - торжественным голосом спросил профессор. - Ты?
- Не ожидали?
- А вот и ожидал, - в глазах профессора блеснули слезы. - Не просто
ожидал - ждал.
- Я не мог раньше. Так сложились обстоятельства. Вы, наверное, не
знаете, я...
- Да, да... Понимаю, обстоятельства...
- Я не помешал?
- Нет, конечно, нет. Я рад тебе.
И Поль был рад, что пришел сюда. Он всегда любил Серебрякова и в
лихие университетские годы проводил в этой квартире дни напролет. Тесные
двойные - увлекательное дело, надо сказать!
Черт побери! Здесь он впервые узнал, что такое наука! Не то абсурдное
занятие расфасованных по должностям исполнителей, к которому готовят со
школьной скамьи, а наука, как способ существования, как равноправный
способ познания мира.
Поль вспомнил свои недавние рассуждения о нравственности.
Выходит, познание мира действительно чуть ли не главное содержание
человеческой жизни - безграничное приближение к нравственности. И только
пытаясь понять вселенский поток, захвативший человечество, можно считать
себя порядочным человеком.
- Ну, проходи, проходи. Прости, не знаю, как тебя теперь следует
называть. Столько лет прошло...
- Как обычно - Поль.
Профессор смотрел на Поля с каким-то странным интересом и в этом было
что-то неприятное, как будто он прекрасно понимал цель визита своего
бывшего ученика и в душе удивлялся, что такая дубина стоеросовая, как
Поль, оказался вдруг способным на...
А вот это мы и постараемся выяснить, на что это я оказался способным.
На что-то значительное, наверное, если Серебряков так волнуется. Я-то
думал, что волноваться следует мне, но похоже, что профессор больше
разбирается во всей этой истории. А волнуется больше тот, кто больше
знает. Все правильно.
- Ты по делу? Конечно, по делу. Вы, молодежь, сейчас никогда не
ходите в гости без дела. Такие времена.
- Пожалуй, да.
- Обычные человеческие чувства больше вас не интересуют. Только
дела... Что ж, не буду тебя задерживать, рассказывай, что у тебя
случилось?
- Не знаю, как и сказать... Вопрос у меня скорее философский, чем
практический.
- Философский? Впервые слышу от тебя это слово. Помнишь, для вас всех
"заниматься философией" было созвучно грязному ругательству. Прости, но я
не могу говорить с тобой о философии, не разобравшись, почему тебя вдруг
стала занимать эта сторона нашей действительности. Мы давно не виделись,
ты явно изменился. И я не знаю как. Я должен знать, с кем веду разговор.
- Я - Поль Кольцов, без определенных занятий. Ничего другого о себе
сказать не могу.
- Я слышал о трех Кольцовых: научном сотруднике, писателе,
террористе. Кто же передо мной?
Поль вспомнил навязчивую идею о своей асоциальности и решил, что
профессору следует говорить правду.
- Никто, дорогой профессор. Просто никто, естественно, в социальном
смысле - никто. Человек без определенных занятий. Спешу вас успокоить, с
некоторых пор меня мало интересуют социальные проблемы. Я стараюсь не быть
писателем или ученым в общеупотребительном смысле. И это мне удается.
- Разве так бывает?
- Конечно, мировоззрение и идеология разные вещи.
- Что ж, поговорим о мировоззрении. Подожди, я приготовлю кофе. А
может быть джина?
- Нет, спасибо. Лучше кофе.
- Хорошо.
Поль с удовольствием устроился в своем любимом кресле у окна.
Давным-давно, когда он бывал у профессора едва ли не чаще, чем на кафедре,
(ну, когда он думал, что ничего интереснее тесных двойных на свете не
бывает) в этом кресле прошли его лучшие деньки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29