– Прессе нужны личные истории, чтобы оживить печатные страницы. В этом отношении, она всего лишь занимается своей работой.
Нил коснулся моей руки:
– Мне надо поговорить с одним знакомым. Буду через минуту.
Я обратилась к Чарлзу Мэддеру:
– Иногда мне кажется, что на деле свободная пресса добивается прямо противоположных результатов: все так боятся разоблачения, что уже не поступают и не высказываются честно. Честные мысли не выносят рассмотрения прессой – они рискуют стать заложниками судьбы. Или же честность неверно интерпретируется и превращается в ложь.
Чарлз Мэддер зажег сигарету и затянулся с таким видом, как будто в первый раз попробовал курить.
– Самое смешное, что Флора оставила их в дураках. Слышали историю о том, как полицейский застрелил вооруженного подозреваемого, а потом оказалось, что таким усложненным способом жертва совершила самоубийство? Флора сделала то же самое. Она спровоцировала прессу, чтобы та вынудила ее убить себя. – Он сделал еще одну затяжку. – Я уверен, она сделала это специально. – Он посмотрел на клубы дыма, вздымающиеся к потолку. – Она получила почти все, чего добивалась. Умерла обманутой женой, так, что все ее жалели, все сочувствовали. – Он пожал плечами. – Покончила с собой. – Мэддер запнулся, потом продолжил: – В этом смысле Флора была умна; ей удалось скрыть, что на самом деле она была ненормальной. Она заставила журналистов сделать так, чтобы никто никогда об этом не догадался.
Собеседник хотел меня шокировать, и ему это удалось. Я задумалась о той тонкой грани, что проходит между видимостью и правдой, о том, как легко ее не заметить.
– Мне очень жаль.
– Вы замужем?
– Не знаю. Я в подвешенном состоянии. Мой муж ушел от меня к молодой женщине; но по крайней мере об этом не кричали все газеты.
В его темных глазах вспыхнул интерес.
– Ага, теперь понятно, почему Нил…
Я посмотрела в его измученное, усталое лицо, и прониклась сочувствием.
– Нил – министр, он женат и амбициозен. Чарлз Мэддер прекрасно меня понял. Он улыбнулся, и я поняла, что некогда он был привлекательным мужчиной.
– Как и я когда-то. Как и я.
* * *
Мне позвонила сотрудница Хэла.
– Не возражаете, если я дам ваш телефон Хэлу Торну? Он очень настаивает, и я решила сначала спросить у вас.
По ее тону было понятно, что только ненормальная упустила бы такую возможность.
– Вполне в духе Хэла. Ее тон изменился:
– А, так вы его знаете.
Я выглянула в окно. Лето близилось к концу. Вечера стали прохладнее, темнее. Сад утратил воздушно-белую невинность и расцвел оранжевым, красным и ярко-синим: цветами осени.
– Да, можете дать Хэлу мой номер, – медленно проговорила я.
Я решила испечь пирог для мистера Сирса. Я давно этим не занималась и мучилась, выстилая форму противопригарной бумагой.
Когда я принесла соседу результат своих трудов, он слушал футбольный матч. Как обычно, я отправилась на кухню разрезать пирог и кипятить чаи.
Мистер Сирс осмотрел мою стряпню.
– Вижу, вам уже лучше.
Я протянула ему кусок.
– Выпейте чаю. Завтра приготовлю вам лазанью.
Мистер Сирс жадно жевал торт.
– Не люблю эту иностранную гадость. Я знала, во что он играет.
– Могу вообще ничего не приносить.
– Но мне нравится, как вы готовите.
– Тогда ладно.
Мы выпили чай как друзья. Мистер Сирс отрезал второй кусок пирога.
– Что вы посадите на могиле Петрушки?
Мы долго обсуждали, какие цветы ей понравились бы. Нарциссы слишком официальны, цикламен слишком невзрачен, розы не уродятся. Наконец мы решили посадить еще один куст чемерицы; я сходила домой и принесла книги по садоводству, чтобы показать мистеру Сирсу картинки. Он указал на белый цветок с пурпурными крапинками.
– Вот это Петрушка, – сказал он. Старик вставил палец с желтым ногтем в рот и поковырялся в зубах.
– Еще бы, – пробормотал он, – теперь, когда у вас нет мужа, у вас появится больше времени, чтобы заходить ко мне.
Когда я вернулась, на автоответчике меня ждало сообщение от Хэла. «Жалко, что не застал тебя. Уезжаю в рекламный тур в Штаты. Позвоню, когда вернусь домой. Роуз… я был рад, очень рад тебя увидеть».
В ту ночь мне снились живые, неестественно яркие сны. Я складывала чистую одежду на кухне – маленькие брючки, крошечный розовый джемпер, носочки размером с грибы. Мне так нравилось разглаживать их, нравился чистый запах крахмала. И все же моей одежды там не было. Гора вещей уже нависала надо мной, и мне было очень трудно поднять корзинку. Я почувствовала, как она выскальзывает из рук.
Проснувшись, я была почти уверена, что чувствую мягкое, теплое тельце Петрушки, что спит рядом со мной.
В конце месяца Ви прислала пару книг на рецензию. Поскольку мои финансы были ограниченны, я обрадовалась.
Первой из книг была автобиография актера, который перед выходом на сцену получал инструкции от Бога. («Вот счастливчик, – фыркнула Ви. – По крайней мере он знает, что к чему».) Второй – пособие на тему «как развестись по-хорошему». «Крайний срок 31 сентября, – написала Ви. – Ни минутой позже». Я как раз заканчивала обе рецензии, когда услышала, как распахнулась входная дверь и на пол упала сумка.
– Мам? – Поппи взлетела по лестнице. – Мам, я приехала.
Я так быстро вскочила на ноги, что опрокинула стул. Испытывая смесь невыразимой любви, испуга и раздражения, я обняла ее. Птичьи косточки, гладкая кожа, волосы, пахнущие специями и Востоком… это была моя дочь. Я прижала ее так крепко, как только могла.
– Спасибо, что предупредила.
Поппи хихикнула.
– Вот и я, замужняя женщина; у меня даже есть кольцо. – Она вытянула безымянный палец, на котором не было кольца, зато была татуировка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95