– Нет. Это бывшая коллега, она случайно оказалась в Нейплзе на этой неделе. По делу. – Ага! С каждой минутой ложь дается ей все легче и легче.
– Ты наденешь вот это? Будь осторожна – как бы тебе не вывихнуть ноги. – Он многозначительно изогнул брови, глядя на сапоги, которые Лейни оставила на стуле в столовой.
Интересно, спросила она себя, чтобы он сделал, если бы она закричала так, чтобы кровь застыла в жилах, и прижала бы руки к щекам так же, как персонаж с картины Эдварда Мунка «Крик»?
– Уверена, все будет в порядке. Не знаю, когда вернусь. Как я понимаю, ты сегодня вечером работаешь?
Лейни перекинула через плечо ремешок сумочки, сняла сапоги со стула и положила их на пол, при этом она обратила внимание на то, что отец заменил грязно-серый линолеум на новый с модным рисунком терраццо. Совершая эти действия, она не переставала думать о том, что ее возвращение домой вполне может совпасть с началом отцовских сборов на работу.
– Да. Я все еще работаю по графику с пяти до полуночи, – ответил он.
Ценная информация. Лейни не знала, где будет работать, но у нее к новой должности было одно не обсуждаемое и категорическое требование: ее не должно быть дома с восьми до пяти, пока там находится отец.
Глава 5
Лейни с беспечным видом прислонилась к палисандру с сиреневыми, как в книгах Доктора Сеуса, цветами и попыталась притвориться, что у нее а) не отваливаются ноги, после того как она на десятисантиметровых каблуках преодолела полмили, и б) что она не пытается вынудить мужчину, пьющего чай с молоком (это была всего лишь догадка, просто он принадлежал к тому типу, что пьет чай с молоком), уйти из кафе и забыть на столике газету. И что ей не хочется, чтобы он оставил недопитый кофе. Ароматы, доносившиеся из «Старбакса» на Саншайн-Паркуэй, сводили ее с ума. Если бы мужик оставил свой кофе… Гм, она не уверена, что смогла бы совладать с собой.
И ведь это правда. Она помешана на кофе. Пятнадцать лет в Сиэтле сделали свое дело. Желание мужчины задержаться в кафе было сильнее, чем способность Лейни делать внушения, поэтому он продолжал пить кофе и листать газету. Лейни же оставалось только стоять у дерева и пялиться на него.
Еще через минуту она сдалась. Мужчина с места не сдвинется. Лейни поняла это не по скрытым физическим склонностям, а потому, что он только что раскрыл фунтовую упаковку лимонного пирога, чтобы съесть его со своим латте.
Вздохнув, Лейни тяжело опустилась на скамейку рядом с палисандром и вытерла пот над верхней губой. Был конец апреля, а жара стояла под тридцать. Лейни не мучилась от жары, ей всегда казалось забавным, что все говорят о том, как жарко летом во Флориде, хотя – в Нейплзе, во всяком случае – температура никогда не поднималась выше тридцати пяти. Да, с середины мая до конца сентября становится очень влажно, но то же самое можно сказать и о Нью-Йорке с Бостоном, и о большинстве городов на Среднем Западе. Зато в середине августа здесь никогда не холодает до шестнадцати. Единственное, что ее не устраивает в юго-западной Флориде, – это ураганы. Но с этим ничего не поделаешь. В настоящий момент погода была идеальной. С Мексиканского залива дул легкий бриз, что в значительной степени уменьшало влажность. В небе лениво плыли похожие на ватные шарики облака.
В такие моменты Лейни задавалась вопросом, существуют ли на свете более красивые места.
Откинувшись на побитую дождями и ветрами деревянную спинку, она любовалась двух– и трехэтажными золотистого цвета офисными зданиями с коваными балкончиками и тяжелыми ящиками с бугенвиллеями и импатиенсом. Неподалеку журчал фонтан, разбрызгивая воду на тротуар. Возле образовавшейся лужицы останавливались поболтать местные жители, выгуливавшие собак. Пока люди разговаривали, их питомцы лакали воду. Пешеходы представляли собой смесь туристов в кроссовках и канадских пенсионеров, зимовавших во Флориде. Эта смесь была приправлена несколькими местными видными членами общества, из которых буквально сочились бриллианты и платиновые кредитки.
Солнце слепило глаза, и Лейни прищурилась. Она ненавидела искать работу. Ненавидела собеседования с дурацкими вопросами кадровиков. Особенно в Сиэтле, с их майкрософтовским менталитетом и всякими штучками вроде «Почему крышки люков круглые?». Мало того что от кандидата требуют перечислить свои сильные и слабые стороны. Если кандидат достаточно сообразительный, он может использовать это к своей выгоде, ответив: «Моя величайшая слабость заключается в том, что я так погружаюсь в поставленную передо мной задачу, что иногда забываю поесть. Однажды я так увлекся, стремясь дойти до цели, что моим коллегам пришлось через капельницу вливать мне питательный раствор. Вот так я отдаю себя работе». Все это должно быть сказано с самой смиренной улыбкой. Лейни считала, что только больному человеку могла прийти в голову идея расспрашивать соискателей об идиотских вещах, не имеющих никакого отношения к работе, которую им предстоит выполнять. По ее мнению, знать, почему крышки люков круглые, должны только а) те, кто производит эти чертовы штуковины, и б) те, кто работает в канализации.
Однако, как ни противна ей процедура собеседования, через нее все же придется пройти.
Если бы она была в Сиэтле, можно было бы позвонить кое-каким знакомым, которые помогли бы ей устроиться на работу без этой бодяги с собеседованием. До выселения она подумывала о том, чтобы пойти этим путем. Но после того как она лишилась дома, в ней что-то надломилось. Вылезти по утрам из кровати стало проблемой, телефон превратился в досадную помеху, придумать, как разумно распорядиться стремительно тающими финансами, было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70