И голоса
человеческие слышны - только непонятно, что говорят.
- Куда это нас? - Рыжий спрашивает, а сам дрожит весь.
- Куда, куда... Топить, наверное! - мужественно так шучу.
Рыжий шутки не понял, как завизжит!
- За что?! - орет. - Незаконно! Начальник!
Законности захотелось ему. В ответ на его вопли нас так тряхнуло - я
думал, из меня кишки вывалятся.
- Заткнись, - говорю. - Сиди тихо, может, пронесет.
Трясется молча. Рыжий шепотом причитает. И вдруг кончилась тряска.
Вжик! Открывается молния, чья-то рука Рыжего за шкирку хватает - и
вверх. Я только успел тоже голову высунуть, как снова: вжик! Сижу в сум-
ке, голова наружу, сам внутри. Вижу: сумка на траве стоит, на какой-то
лужайке. А на лужайке черт знает что творится! Какие-то провода, ка-
кие-то ящики, какие-то прожектора на стойках, вдали автобусы видны, те
самые, вчерашние, и людей полно - и местные наши, и приехавшие вчера.
Шум, беготня, суета. А посередке стоит несуразного вида штуковина с
круглым стеклянным глазом. Я напротив штуковины - прямо на травке - бе-
лый рояль. Я, кстати, люблю рояль, я однажды спал на рояле, в красном
уголке... А за этой самой штуковиной с глазом сидит на стульчике опера-
тор Коля, и вид у него такой, будто все, что происходит вокруг, он тыся-
чу раз видел и знает наперед, что дальше будет. А между Колей и роялем
сидит на стуле артисточка моя, Марина, только узнать ее можно с трудом,
потому что на ней длинное какое-то платье - у нас в городе никто в таких
не ходит, а рядом валяется зонтик кружевной, а сама она вся в слезах. А
вокруг нее кругами бегает этот лохматый режиссер, Марк, и вид у него
презлющий.
И вот вижу - прямо к ним туда и бежит вчерашняя подлая Надя и тащит
за шкирку Рыжего, который изо всех сил дрыгается. Подбегает она к ним и
кричит басом:
- Марк Евгеньевич! Нашла! Марина! Я тебе еще лучше нашла, чем вчераш-
него! Гляди, какой рыженький!
А моя артисточка Рыжего увидела да как закричит:
- Убери, - кричит, - эту рыжую гадость! Я хочу Капу! Да! Да! Да, Марк
Евгеньевич! Можете снять меня с роли! Да, я сумасшедшая, да, у меня
бзик! Думайте что хотите! Только я никогда не капризничаю!.. А сейчас я
знаю, у меня без талисмана ничего не выйдет! Да! Пожалуйста!.. Я всег-
да!.. Я никогда... Я уеду! Уеду!..
И совсем разревелась.
Марк аж затрясся, к Наде подлой подскакивает.
- Дура! - орет. - Ты кого привезла? В этой группе никому нельзя ниче-
го поручить! Где машина? Я сейчас сам поеду по этому паршивому городу
искать ее паршивого кота! Выкинь эту тварь! - Выхватил у нее Рыжего и в
сторону швырнул. Ну, у того ума хватило не разыгрывать обиженного -
прочь рванул, чуть тетку не сбил какую-то...
А Надя эта подлая тоже орет:
- Я у вас всегда виновата! А это, между прочим, обязанность админист-
рации - котов ловить. А я художник-гример!
Подбегает ко мне, из сумки выдергивает за шкирку - и к ним:
- Нате!
Артистка меня увидела, ко мне кинулась:
- Капочка! Капочка! Талисманчик мой хороший! Иди сюда!
И руки ко мне тянет. И тут у меня тормоза отказали. Когти выпустил -
как вцеплюсь! Артистка бедная в визг! Надя подлая меня за шкирку трясет.
Марк вовсе взбесился, к артистке подскочил, кулаками машет:
- Черт подери! Идиотка! Посмотри на свои руки! Раскорябанная графиня!
Как теперь снимать твои руки на клавиатуре?! Свернуть этому паршивому
коту голову!
А артистка пуще прежнего визжит:
- Не смейте! Вы живодеры! Отдайте его мне!
Марк зубами заскрипел, подбегает к оператору Коле и орет:
- Что ты сидишь, как сыч? Скажи что-нибудь!
А Коля на него поглядел с большой теплотой и говорит ласково:
- Главное - создать на площадке творческую обстановку.
- Остряк! - закричал на него Марк. Какую-то таблетку вынул, сунул в
рот, тут же сигарету закурил, сел на стул и глаза закрыл.
А к артистке, к Марине, какие-то женщины подбежали и стали ей мазать
руку йодом. Одна мажет, а другая на руку дует. А она сидит, меня на ко-
ленях держит, второй рукой гладит.
- Талисманчик мой хорошенький, Капочка, успокойся, не дрожи, я тебя
никому не отдам.
Эх, жалко, думаю, я ее корябнул, а не Надю эту подлую.
Пока руку ей мазали, Марк в себя, видать, пришел. Со стула своего
встал - и к нам.
- Ну что? - говорит. - Успокоилась? Вот и умница. Молодец. Отдать бы
тебя вместе с твоим котом на живодерню!
Очень я люблю этот юмор!..
А она ему вдруг говорит:
- Ой, Марк Евгеньевич! Знаете, что я придумала?
Марк с нехорошей улыбкой на нее смотрит и говорит:
- Придумала? Ну-ну, Маня, что ты еще придумала?
Она ему:
- А давайте я на рояле буду играть в перчатках! В шелковых! Она же
аристократка! По-моему, хорошо, а?
Марк ничего ей не сказал, только на Колю поглядел. А тот ему еще лас-
ковее говорит:
- Марик, ты же любишь думающих актеров... Да пусть она хоть в рукави-
цах асбестовых играет - все равно я ее руки не беру!
Тут Марк бледный сделался, взялся за сердце и пошел на Колю мелким
шагом.
- Как это, - говорит жутким шепотом, - ты ее руки не берешь?!
И сцепились они, как в хорошей кошачьей драке, разбираясь - брать в
кадр руки или не брать. И когда наконец Марк победил и решили, что руки
брать в кадр обязательно, тогда Коля заявил, что пускай срочно ищут дуб-
лершу, потому что из-за этой кошмарной обстановки ничего другого они все
равно не снимут, а он хотя и дурак, что влез в эту картину, но все же не
сумасшедший, чтобы снимать руки в перчатках.
И они стали искать дублершу, то есть стали смотреть руки у всех жен-
щин, которые тут были. А я сидел на коленях у артистки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106