А он со сна не соображает
ничего, только слезы по лицу размазывает. Как я его на антракт из зала
выволок - не помню. Спустились с ним вниз, где курилка.
Я к стенке его приставил, а он все всхлипывает.
- Ай, елки! - говорит. - Ну елки, а?!
Я его отвлечь пытаюсь.
- На, - говорю, - Юр, покури!
И папиросу ему в зубы сунул.
И тут вдруг эта подходит, ну, которая со мной сидела. На Юру погляде-
ла и говорит:
- Да-да, - говорит. - Понимаю вас. Я тоже не могла сдержать слез.
Особенно вторая часть. Закроешь глаза - и как волшебный фонарик в ночи,
правда?
А этот стоит, весь в слезах, из носу дым валит.
И тут, вижу, появляется Коля. И робко так вдоль стеночки к нам нап-
равляется. Ну та увидала Колин фонарь - про свой забыла, пошла в другое
место курить.
А Бетховен шага за два встал, на нас глядеть боится.
Я Юре говорю:
- Успокойся, Юр, не расстраивайся. Ты же не виноват, правда? Мы ж сю-
да другу нашему ходили помочь. Нашему товарищу Коле.
А Коля потоптался, потоптался, потом все же подходит и так это неуве-
ренно говорит:
- Тут, это... На второе отделение вроде необязательно... Я узнавал...
И уже голос у него и глаз нормальные, уже видно, что осознал он себя.
Я Юре говорю:
- Видишь, Юр. У товарища Коли организм с одного отделения в себя при-
шел. Это ж главное, Юра. А нам с тобой чего - у нас еще семнадцать копе-
ек.
Тут звонки дали, народ в зал устремился, на второе отделение. Ну и мы
с Юрой устремились - на улицу. Идем с ним, и Колька тоже идет, но чуток
на расстоянии. Он опасался - чего мы ему сделаем.
Возле дома Юра вдруг встал, ногой топнул и говорит:
- Ну елки, а? Вот елки, скажи?!
Я говорю:
- Ничего, Юр, не бери в голову. Прорвемся!
А Коле говорю:
- Я тебе вот что, Коля, скажу: я тебя предупреждать больше не буду.
Но только если у тебя еще хоть раз организм сбесится - ты лучше с этого
дома съезжай. Я сказал.
Ну, Коля, конечно, обрадовался, что мы его простили, и говорит:
- Так как насчет общаги, мужики? Может, давай займем у кого и сходим?
Юра только поглядел на него. А я говорю:
- Чего в общагу-то, Коль? Ну чего там, в общаге? Домой пойду. Спать
буду.
И пошел домой. И Юрка вроде тоже пошел. И Колька - куда он один-то?
Сгорел выходной.
Не может быть
(Фантастика)
К Семену Стекольникову пришел в гости крестный. Кока пришел. Вернее,
Семен сам позвал его в гости, потому что не мог больше молчать, а ска-
зать никому, кроме крестного, он тоже не мог.
Ну, посидели, значит. И так размягчились душевно, и такое расположе-
ние ощутили друг к другу!..
- Слышь, кока, - сказал Семен. - Я тебе что сказать хочу.
- Говори! - сказал с большим чувством крестный. - Я, Сема, твой
крестный, понял? Ты мне, если что, только скажи.
- Тут такое дело! - сказал Семен. - Нет, давай сперва еще по одной!
- Ну! - закричал кока. - А я про что?
Выпили, вздохнули, зажевали.
- Вот, кока, - сказал Семен. - Жучка щенка принесла!
- Жучка! - обрадовался кока. - Ах ты ж золотая собачка! Давай за Жуч-
ку, Семушка!
- Стой, кока, - сказал сурово Семен. - Погоди. У этого гада... У него
крылья режутся.
- Ну и хорошо! - сказал крестный, берясь за стакан. - Будем здо... А?
Что ты сказал? Сема? Ты что мне сейчас сказал?
- Пошли! - решительно сказал Семен. - Пошли, кока! В сарае он. Пошли!
- Мать, мать, - только и сказал кока, когда они вышли из сарая.
- Ну? - спросил Семен, запирая дверь. - Видал?
- Мать, мать, - повторил глуповато крестный. - Как же это, а?
- Я, кока, этого гусака давно подозревал, - сказал Семен. - Идем еще
по одной.
- Идем, идем, - послушно сказал кока. - А который гусак, Семушка?
- Да тот, зараза, белый, который щипучий. Туг, помню, мне не с кем
было. Ну я ему и плеснул. Вдвоем-то веселей, правильно?
- А как же! - значительно сказал кока. - Вдвоем не в одиночку.
- Ну! - сказал Семен. - А он, гад, пристрастился. Он ведь и Жучку-то
напоил сперва. Он, кока, давно к ней присматривался. Знал, что, трезвая,
она б его загрызла!
- Сварить его надо было, - решительно сказал кока.
- Сварил, да поздно, - с досадой сказал Семен. - Прихожу тогда домой,
говорю: "Жучка! Чего ты лаешь, стерва?" Молчит! Ну, думаю, сейчас я тебе
дам - не лаять! Подхожу к будке, а он оттуда выскакивает! Ну, я за ним!
Поймал, а он на меня как дыхнет! И она тоже...
- А где ж он взял? - спросил кока с сомнением.
- У станции, где ж еще! - сказал Семен. - Клавка небось продала.
- А деньги? - спросил кока.
- Спер! - уверенно сказал Семен. - У меня как раз тогда пятерка про-
пала.
- Тогда, значит, Клавка, - решил кока. - За деньги ей все одно кому
продавать.
- И чего ж с ним теперь делать? - сказал кока. - Утопить его.
- Вот кока, - сказал Семен, понизив голос. - Сперва и я хотел уто-
пить. А теперь я другое придумал. Я теперь, кока, в город поехать думаю.
Так, мол, и так. Вывел новую породу собаки. Понял?
- Да что ты?! - ахнул кока.
- В газету пойду, - сказал Семен. - Или там в журнал. Скажу, порода,
мол, для пограничников, понял? Большие деньги могут быть. Премия.
- Ах ты ж золотой мой! - восхитился кока. - Премия! А его ты, это...
с собой возьмешь?
- Нет, - сказал Семен, снисходительно поглядев на коку. - Я сперва
сам... Мало ли что. Ты только давай корми здесь его, слышь, кока?
- Это уж, Семушка, ты не бойся, - уверил кока. - Уж мы покормим. А
что он ест-то? А?
- Все жрет, - небрежно сказал Семен. - Неприхотливый...
В редакции научно-популярного журнала к Семену отнеслись дружелюбно.
- Вы, товарищ Стекольников, сколько классов закончили? - поинтересо-
вался очень вежливо молодой сотрудник с черной бородкой.
- Это, допустим, неважно, - сказал Семен с достоинством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106