– Рекомендую четырнадцатый номер. – На секунду он задержал на ее лице изучающий взгляд, будто видел ее впервые, и Венди почувствовала, что ее сердце внезапно забилось сильнее. Она уставилась в меню и попыталась овладеть собой, переключившись на изучение названий экзотических блюд.
– А что под этим номером?
– Жареный цыпленок в соусе из арахиса.
– Звучит неплохо. Наверное, очень вкусно?
– Очень. Совершенно необычная смесь арб-матов.
Венди снова посмотрела в меню, стараясь скрыть неловкость, и вздрогнула, когда неожиданно раздался голос официантки, спрашивающей, каким будет заказ.
– Мы начнем с салата со специями и мясом, – ответил Джек. – Потом номер четырнадцать, а дама будет… – Он посмотрел на Венди.
– То же самое. Только с рисом. Официантка записала заказ, одарила их улыбкой и оставила одних.
Джек качнулся, и под его весом деревянный стул скрипнул.
– Ты не будешь разочарована тем, что рискнула.
– Я люблю рисковать. – Венди вдруг подумала, что они оба говорят вовсе не о заказе.
– Я так и понял.
Он накрыл ее руку своей.
– Тебя, должно быть, напугало случившееся.
– Немного, – призналась она. – Мне кажется, кто-то против меня что-то имеет.
– Из своего опыта работы я знаю, что никакой опасности дети не представляют. Их выходки могут быть глупыми, противозаконными, но опасными – никогда.
Он погладил ее по руке, отчего по ее коже будто пробежала теплая волна.
– Спасибо. Не думай, что я до смерти перепугалась. Однако нам сейчас нужно решить, как поймать диверсанта. – Она посмотрела в его голубые глаза, и тут ей пришла неожиданная идея. – Погоди! Я вспомнила!
– Что?
– Я заметила, что вместо «красотка» было написано «кросотка». Наш бандит очень неграмотен.
– Неграмотен у нас Ламар, – задумчиво сказал Джек.
– Вот как? Но надо в этом убедиться. Думаю, нам следовало бы устроить им урок правописания. Если такую ошибку совершит кто-нибудь из моих учеников, мы сможем найти злоумышленника наверняка.
– Разумно. – Он улыбнулся. – А что ты сделаешь потом, когда мы найдем любителя настенной живописи?
Она мягко высвободила свою руку.
– Пока не знаю. Может, заставлю несколько раз остаться после уроков.
Его лицо помрачнело.
– Оставить его после уроков одного, чтобы он мог куролесить, как ему вздумается? Нет, его придется передать полиции.
– Полиции? Ребенка? За то, что он сделал пару надписей на кухне? Я этого никогда не сделаю. Он просто ребенок.
Джек бросил на нее жесткий взгляд.
– Когда такой ребенок уверен в своей полной безнаказанности, он способен на многое.
– Все равно я не могу послать ребенка в тюрьму за надписи на стенах.
– Ну, положим, в тюрьму его сразу не отправят, а назначат испытательный срок…
Она оборвала его:
– Джек, если это связано с тюрьмой, я ничего делать не буду.
– Ты не права. Но в конце концов это тебе придется ремонтировать свою кухню.
Она хотела сказать ему, что он слишком жесток по отношению к своим подопечным, но тут в ее памяти всплыл страх, который она испытала, увидев надписи на стенах, и промолчала.
В этот момент официантка поставила на стол яркие тарелки с дымящимися яствами, от которых шли запахи мяты и арахиса.
Венди попробовала рис с соусом и произнесла:
– Восхитительно. Очень необычный вкус.
Джек ничего не ответил. Он ел молча; мрачное выражение не сходило с его лица. Видимо, ее слова ему не понравились. Разговаривать с ним непросто, решила Венди. Что там Эбби писала о том, как надо вести себя с мужчинами? Спрашивать о них самих? Может, ее вопросы погасят злые огоньки в его глазах?
– Расскажи мне, почему ты стал заведовать приютом?
Джек немного помедлил, вспоминая.
– Еще ребенком я хотел помогать людям. – Его голубые глаза посмотрели куда-то вдаль. – Моя мать была очень верующим человеком. Она говорила мне и моим братьям, что каждый человек должен сделать вклад в жизнь общества. Она учила нас, что мы должны не только брать, но и отдавать другим.
– Наверное, твоя мать была человеком с твердыми принципами?
– Да. И с твердой верой. Мой отец был дорожным инспектором. Его убили, когда мне было пять лет, и ей пришлось одной поднимать нас троих.
Венди почувствовала, что ее охватывает жалость к этому могучему человеку, сидящему напротив. Как бы ни были плохи ее отношения с родителями, она всегда могла обратиться к ним за помощью. Сердце отзывалось болью на одну только мысль о том, что их когда-нибудь может не стать.
– Извини. Наверное, тяжело жить без отца?
– Я почти его не помню. Только его смех, несколько его рассказов и то, что у него были широкие плечи. Не знаю почему, но думаю, он меня любил.
– Похоже, он был хорошим человеком, – осторожно произнесла она.
– Это так. Мои братья часто рассказывали мне, каким он был храбрым.
– Твои братья старше тебя?
– Да. Когда отца убили, Дереку было девять, а Бриону – семь. Сейчас они работают врачами.
– Два доктора. Очень необычно. А почему ты не стал врачом?
– Я никогда этого не хотел. – Он передвинул подсвечник, и слабый огонек свечи заколебался, бросая на его лицо неровный свет. – Я считал, что надо лечить души людей, а не их тела. – Погруженный в свои мысли, он запустил пальцы в волосы. – Это у меня с детства. Когда погиб отец, мать очень переживала, и я хотел ей помочь.
– Пятилетний мальчик?
– Да. Конечно, помочь ей я не мог, но по крайней мере я был в состоянии ее выслушать. А это тоже немало. – Он откинулся на спинку стула. – И я думаю, что действительно помог ей тогда. – Он поднял на нее глаза; в них отражался огонек свечи. – С тех пор этот импульс – помогать – не покидал меня никогда.
– А тебе никогда не приходило в голову выбрать профессию отца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44