– Вами двигало не тщеславие, а честолюбие. Все-таки я кое-что знаю о честолюбии.
– Сэр? – позвал кто-то.
Стюарт обернулся. Перед ним стояла экономка.
– Да, миссис Бойс?
Миссис Бойс подала ему конверт из коричневой бумаги.
– Сэр, это нашли горничные. Мы решили, что вам необходимо взглянуть.
«Похоронить вместе со мной», – было написано на конверте. Старательный, официальный почерк Берти, который Стюарт знал с тех времен, как они писали друг другу почти ежедневно, пока в течение последних лет в Хэрроу почерк брата не изменился, превратившись в свободный курсив с множеством завитушек.
– И где же горничные это нашли?
– В альбоме с эскизами мистера Бертрама, – ответила миссис Бойс. Экономка спросила Стюарта, что делать с многочисленными альбомами Берти, и он велел их куда-нибудь убрать. – Я велела проложить эскизы салфетками, и в одном из ранних альбомов горничные наткнулись на этот конверт. Следует ли распорядиться, чтобы его положили в гроб?
Конверт был легким и незапечатанным – вероятно, при жизни Берти никто не совал нос в его альбомы, кроме самого хозяина. Стюарт вытряхнул на ладонь содержимое конверта.
Две фотографии. Первая была семейным портретом – Берти и его родители. Берти, примерно пяти-шести лет, маленький, светловолосый, стоял возле матери, которая держала его за руку.
На второй были два мальчика. Один из них Берти, второй… Стюарт не сразу сообразил, что вторым мальчиком был он сам. Они сидели на каменной скамье, с напряженными, серьезными лицами – нужно ведь сидеть совершенно неподвижно, иначе фотография выйдет смазанной.
Вот так они сидели, взявшись за руки. Почему-то это зрелище поразило Стюарта. Он быстро убрал снимок обратно в конверт.
«Похоронить вместе со мной».
Он отдал конверт экономке:
– Да, пусть его положат в гроб.
«Дорогая Жоржетта!
Не понимаю, почему до сих пор не спросила тебя об этом, но помнишь ли ты, как замяли скандал насчет второго из младших сыновей покойного лорда Уайдена? Ты тогда сказала – вот злюка! – что знаешь правду, потому что подслушала разговор твоей матушки с выжившей из ума леди Уайден. Но матушка застукала тебя и заставила дать клятву, что никому ничего не скажешь.
И помнишь ли ты, что обещала посвятить меня в тайну после смерти лорда и леди Уайден? Оба уже в могиле, и я хочу знать, что произошло. Не заставляй меня долго ждать.
Целую близнецов, с любовью, Лиззи».
– Простите, сэр. Вы сказали – Манчестер южный или Манчестер юго-западный? – спросил Марсден.
– Юго-западный, – ответил Стюарт.
Вот уже второй раз Марсден просит Стюарта повторить. Но и Стюарт не лучше. Он давно утерял нить мысли и вынужден был просить секретаря перечитать абзац письма, чтобы вспомнить, на чем остановился.
– В то время как я разделяю вашу тревогу относительно царящей в ваших избирательных округах озабоченности по вопросу билля о Гомруле, – продолжал Стюарт, – позвольте напомнить, что те же самые округа голосовали за ваше избрание в парламент, полностью отдавая себе отчет, что успех либералов на выборах означает назначение премьер-министром мистера Уильяма Эварта Гладстона, который за годы, проведенные в оппозиции, с предельной ясностью дал понять, что самоуправление Ирландии является вопросом первостепенной важности. Он не нарушит обязательств в отношении ирландцев и внесет билль для повторного рассмотрения на грядущей парламентской сессии.
Стюарт сделал паузу на случай, если Марсдену потребуется разъяснение. Однако тот молчал, выжидательно глядя на хозяина.
– При поддержке электората, учитывая опыт и дар убеждения мистера Гладстона, следует с полной уверенностью ожидать, что билль будет принят обеими палатами. Будучи самым молодым членом парламента, я понимаю, что вы не захотите оставаться в стороне от этого исторического голосования. Более того, полагаю, вам не захочется пренебречь возможностью быстрого принятия некоторых законопроектов частного характера, близких и дорогих вашему сердцу.
– Корпоративные привилегии? – поинтересовался Марсден, быстро царапая бумагу пером.
– Железные дороги, – пояснил Стюарт.
Теперь, когда угроза была ясно изложена, Стюарт разразился двумя абзацами сердечных заверений в почтении. Марсден закрыл блокнот и встал.
– Письмо будет готово завтра, сэр.
– Благодарю, – отозвался Стюарт.
Они покончили с делами слишком быстро; оставались еще добрых пять минут, прежде чем подадут карету, на которой Стюарту предстоит отправиться на погребальную церемонию.
– Сэр, я хотел спросить, считаете ли вы разумным намерение мистера Гладстона снова ставить на голосование билль о Гомруле? В прошлый раз это стоило ему поста премьер-министра, – полюбопытствовал Марсден.
– Он и на этот раз рискует, – ответил мистер Сомерсет, просматривая стопку писем, которые принес Прайор четверть часа назад. В душе Стюарт не был уверен, что билль будет принят, как уверял в письмах к колеблющимся «заднескамеечникам». В палате лордов все еще заправляли консерваторы. В палате общин у либералов был перевес всего лишь в сорок мест. А храбрость поступить по совести редко встречалась у политиков любого толка.
– Тем не менее вы его поддерживаете, – продолжал Марсден.
– В Ирландии неспокойно. Но ирландцы все еще хотят с нами сотрудничать. Неужели мы станем откладывать до тех пор, пока они не решат взять в руки оружие?
– Разве они уже не поднимали вооруженных бунтов?
– Если вы имеете в виду взрывы в восьмидесятых, так это были выступления ничтожного меньшинства. Я бы предпочел принять меры прежде, чем стремление к насилию возобладает в самых широких слоях населения, – ответил Стюарт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97