Сообщили в советское посольство. В больницу прибыл тренер и
опознал своих потерявшихся. Они спали: невропатолог ввел обоим добрые дозы
снотворного.
Первым - на следующие сутки - очнулся мужчина.
Клима расспрашивал военный следователь.
После следователя их посетил Петрович.
Финальные игры в Гаване закончились. Первое место по рапире досталось
Мари Лубан, а по боксу - Баркету. Клим и Ника из-за пропуска финальных
боев не получили зачетных мест, а были награждены памятными призами за
мастерство, проявленное в последних поединках. Клим ничуть не переживал,
но Ника самолюбиво расстроилась.
Петрович сообщил также, что команда советских спортсменов задержится
на Кубе еще пять дней - будут экскурсии на ближайшие острова, в музеи
Гаваны, в театры, поездка к дому Хемингуэя. Климу и Нике эти дни придется
провести в больнице, под присмотром врачей, но домой они могут вернуться
вместе с командой. Если, конечно, у них все будет в порядке.
Клим рассказал все, чему они были свидетели, начиная от появления
вооруженных незнакомцев на яхте и кончая ее крушением. Про кресло он решил
не упоминать.
Он не сказал про кресло ни следователю, ни врачам. Генератор утонул,
найти его на большой глубине нечего было и думать, а простое упоминание о
нем вызвало бы дополнительное любопытство, но уже не у следователя, а,
скорее, у психиатра.
"Ну их к Богу, еще невменяемым прослывешь!"
- Судно появилось из тумана и надвинулось быстро, - рассказывал Клим.
- Ударило яхту прямо по каюте, где в этот момент находились и владелец
яхты, и оба гражданина с автоматами. Маловероятно, чтобы после такого
удара кто-либо из них остался жив.
- Мы запросили военную базу, - сказал следователь, - нам ответили,
что сведений о времени и пути следования своих кораблей они не дают. Наши
морские пограничники говорят, что обычно военные суда и в тумане идут со
скоростью 20-25 узлов. Вас с сеньоритой спасло то, что вы в момент удара
находились на корме.
- Да, нас просто швырнуло в воду.
Следователь простился с Климом, попросил передать его добрые
пожелания сеньорите и покинул палату.

Усадьба портовой больницы была обнесена невысокой оградой из белого
ракушечника. Задние двери выходили в небольшой садик, где посередине
цветочной клумбы плескался маленький веселый фонтанчик. Возле стенки,
выходящей к морю, росли короткоствольные мохнатые пальмы с длинными
перистыми листьями.
Тут же под пальмами стояли плетеные шезлонги, и больные, которым не
был прописан постельный режим, все свободное от сна, еды и процедур время
проводили обычно в саду.
Ветер дул с моря, листья пальм раскачивались над головой и жестко
поскрипывали. Ника сидела в шезлонге, запахнувшись в больничный халат,
прямая, как свечка, из-за гипсового корсета и дожидалась Клима, который
задержался у врача.
Сестра закончила бинтовать ему ногу, укрепила повязку клестом,
помогла натянуть халат, подала костыль и проводила в кабинет к врачу. Клим
считал, что вполне мог бы обойтись и без провожатого, и без костыля, но
врач не советовал без нужды напрягать раненую мышцу.
- Присаживайтесь, - сказал врач и с улыбкой кивнул за окно. -
Сеньорита Ника уже дожидается вас в саду. Но я решил с вами поговорить.
- Пожалуйста!
Клим устроился на лежаке, поставив рядом костыль.
Врач повернулся к столу. Сняв очки, медленно сложил их дужки и
задумчиво постучал очками по настольному стеклу.
- Скажите, - неторопливо начал он, - сейчас вы уже точно можете
восстановить все, что с вами случилось до того момента, когда вас
выбросило в море?
- Ну, более или менее, - ответил Клим.
- Не могли вас еще на яхте ранить, выстрелить в вас или ударить
чем-либо?
- Насколько я помню, нет. А почему вы спрашиваете?
- Видите ли, что касается сеньориты, то у нее все, как следовало
ожидать - ушибы, ссадины, переломы двух ребер, - последствия удара о
поручни яхты, о палубу и так далее. Но где вы могли получить свою рану в
бедре, я понять не могу. Может быть, это случилось потом, уже в воде или в
ящике, в котором вас обнаружили?
- Не знаю, право, - осторожно ответил Клим. - Я смутно восстанавливаю
события, после падения в воду. Хоть мы и не попали под прямой удар, но
швырнуло нас как следует.
Клим уже догадывался, что занимает врача, однако старался не входить
в подробности, - врать ему не хотелось, но и сказать правду, что рану на
бедре сделало его собственное воображение, он, конечно, не мог.
- А что у вас вызывает сомнения? - спросил он.
- Не то чтобы сомнения. Скорее - недоумение. Ваша рана столь необычна
на вид, я никак не могу понять, где и как вы ее умудрились заполучить.
- Очевидно, напоролся на что-то острое при падении.
- Хотел бы я посмотреть, на что вы могли напороться. Да и рана
сделана не острым, а скорее, тупым предметом. На вас были брюки?
- Конечно. Отечественные джинсы из серой хлопчатки.
- Поэтому, можно ожидать, что в ране останутся обрывки ткани, нитки
или еще что-либо. Но рана ваша такая аккуратная, и такая чистая, просто -
стерильная. Вы ничем ее не бинтовали?
- Когда же мне было ее бинтовать? Может быть, ее промыло морской
водой?
- Может быть... может быть... - задумчиво заключил врач.
Видимо, сомнения все еще не оставили его, и Клим решил сменить тему
разговора.
- Наверное, все же хорошо, - сказал он, - что в ране не оказалось ни
тряпок, ни ниток, ни других посторонних вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57