Борин Борис
Неизвестный герой
Борис Борин
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГЕРОЙ
Рассказ
"...в бою у мельницы на высоте 319,25 особо отличилась третья рота. В течение дня она отражала атакующие, много превосходящие ее по численности силы противника. Поддерживаемая огнем полковой батареи 45-миллиметровых пушек, рота удержала высоту. Противник не смог прорвать левый фланг полка и выйти на оперативный простор.
Командир роты, младший лейтенант (фамилия мне неизвестна, документы о его назначении должны быть в штабе полка), будучи раненным, до подхода подкреплений лично огнем автомата сдерживал наступающего противника.
Ходатайствую о посмертном награждении младшего лейтенанта орденом Отечественной войны II степени.
Командир 1-го батальона капитан Васильев.
7 февраля 1945 года".
- Это донесение написано на желтом, выцветшем от времени листке бумаги. Орудие письма - карандаш, вставленный в деревянный футляр кусок графита. Пользовались им после того, как стило и гусиное перо были забыты человечеством. Карандаш, очевидно, существовал наряду с более прогрессивным орудием письма - так называемой авторучкой, трубочкой с металлическим пером, в которую наливали чернила...
Так начинался мой доклад на ученом совете Института по изучению прошлого Земли.
Мой научный руководитель нетерпеливо вскинул голову. Я знал этот жест и знал, что за этим последует. И не ошибся.
- Вы пришли не на пионерский сбор, Бобров,- сказал профессор,-и поэтому нечего нас удивлять рассказами о карандашах и авторучках. Каждый из нас, историков, слава звездам, не только их видел, но даже держал в руках. Полгода назад вам было поручено выяснить фамилию и биографию младшего лейтенанта, погибшего у высоты 319,25. Что вы делали все это время?
Унылым и самому себе противным голосом я стал перечислять названия архивов, номера архивных документов, фамилии авторов мемуаров. Все это я изучил, чтобы отыскать хотя бы тропку, которая вывела бы меня на след погибшего младшего лейтенанта. Но профессор отмахнулся от длинного перечня, как отмахиваются от назойливого комариного писка.
- Вы хотите сказать, что обычным путем ничего не узнали. Так?
- Да.
- Что же вы предлагаете?
Он знал, что я предложу. И ждал моей просьбы, чтобы ее отвергнуть. Чтобы сказать, что я слишком молод и неопытен и институт не может идти на риск, прежде историки обходились без таких дорогостоящих и экстравагантных командировок, и так далее и тому подобное... Но я все таки сказал:
- Прошу откомандировать меня в 6 февраля 1945 года,- и поспешил прибавить: - Бой длился один день, мне нужно всего десять-одиннадцать часов. В феврале быстро темнеет...
- "Всего",- недовольно повторил профессор.- Опасности такой командировки во времени вы себе представляете? Ну, конечно, вы ко всему готовы во имя науки. Можете нас не уговаривать. Ответ получите позже.
Я поклонился ученым мужам, которые, как мне казалось, неодобрительно все это прослушали, и подошел к двери. Она отступила, и лента эскалатора вынесла меня на улицу...
...Я - историк узкого профиля. Моя профессия - вторая мировая война. Человечество знает, ценой какой крови люди далеких сороковых годов XX столетия спасли землю от фашизма. И поэтому наш век должен знать имена и судьбы всех, кто погиб в этой воине, защищая, спасая будущее.
Я люблю то далекое время и знаю его настолько хорошо, насколько может знать прошлое историк. Я помню наизусть и Боевой устав пехоты и печальные песни тех лет.
Путешествия во времени открыты сравнительно недавно. И добиться командировки в прошлое трудно. Кроме колоссального расхода энергии, которая нужна машине для прорыва временного пояса, это еще связано с опасностью. Если задержишься сверх времени хотя бы на несколько секунд, можно затеряться в прошлом...
Экран видиофона осветился:
- Вас вызывают, вас вызывают! - забубнил автомат.
Я нажал кнопку приема.
- Слушаю!
Профессор улыбался во весь экран:
- Командировка вам разрешена. Срок с шести утра до пяти вечера 6 февраля 1945 года.
- Спасибо! - заорал я, вскакивая со стула.
- Мне не нравится ваш восторг,- резко сказал профессор.- Это не прогулка на море, это опасно... Готовиться будете две недели. Завтра с утра - ко мне.
Экран видиофона погас. Но ничего уже не могло испортить моего настроения.
Дорога была гладкой, наезженной. И, несмотря на мороз, снег даже не поскрипывал под сапогами. Ковш Большой Медведицы указывал рукоятью прямо на землю.
В предрассветных сумерках ярко горели окна дома, к которому сходились путаные линии проводов, да яркие угли с шипением падали на снег из топки походной кухни. Она стояла справа от крыльца, и от нее разносился запах какого-то вкусного кушанья. (Какого - я так и не узнал).
В дом со светлыми окнами входили офицеры. Они приезжали откуда-то на заиндевелых лошадях. А я переминался с ноги на ногу возле крыльца, не зная, что делать. На мне скрипели новенькие, взятые из музейного склада ремни офицерского снаряжения. Шершавый воротник шинели уже успел натереть шею. На мне были новенькие погоны с одной звездочкой. На поясе пустая дерматиновая кобура. Короче, я был одет как младший лейтенант по выпуску из училища.
Надо было разыскать третью роту первого батальона...
Идти в штаб полка я не решался. В документах, которыми меня снабдили, могла быть ошибка. И тогда я наверняка просидел бы одиннадцать своих драгоценных часов под арестом. Кроме того, меня не обязательно послали бы в третью роту...
Офицеры выходили из штаба. Ветер недолго катил по дороге горящую махорочную крупку. (Все офицеры, словно по традиции, подходя к коню, сильно затягивались махорочной сигаретой, раз-другой, а потом, бросив ее, садились в седло).
1 2 3 4 5