Белые муравьи с шумом ливня текли в пещеру и
покрывали своими выделениями ее своды и ложе Памяти, а на крайнем Ухе
дрожал и надувался прекраснейший розовый пузырь дочернего. Хранитель
укоризненно оглядел подземелье - сотни людей увлечены обыденными делами.
Даже младшие Хранители работали, отбирая отросших за ночь нардиков. Слепые
крысы тащили корзинки на поверхность, по наклонным штольням. В густой
белой сетке грибницы, выстилающей заднюю полосу ложа Памяти, - одни
термиты сновали, другие - сидели неподвижно, выделяя пищу Памяти, -
тончайший шелест падающих оранжевых капель звучал как музыка для старого
Хранителя.
Было время полуденного отдыха, часть Ушей пустовала. Оглянувшись,
Хранитель убедился в этом и заметил Ахуку. Улыбнулся ему щедрой,
восторженной улыбкой и пожалел, что Наблюдающий небо увлечен работой и не
может разделить с ним торжество.
В это мгновение к гонии Шестого поста по Раганге сел старший
Управляющий Равновесием Брахак и вызвал Память. Следующее дерево - на
Большой дороге - усилило вызов и передало дальше, к поселению, по цепи
гоний, на Поляну Памяти. "Нарана отвечает Брахаку, Управляющему", -
пропела гония чистым скрипичным звуком.
...Треугольные в сечении корни-волноводы большой гонии пронизывали
рыхлый красноземный слой, и плотные, слежавшиеся глинистые наносы, и
окаменелый муравьиный цемент примыкали к Немому Уху Нараны - материнскому
телу, началу начал. Отсюда много поколений назад пошел рост Нараны, дочери
Великой Памяти из города Красного ливня, - с ничтожного клубка
запоминающей живой ткани.
Нарана помнила и это. Она была лишена зрения и ничего не слышала,
кроме четырех нот языка Памяти. Люди заменяли ей глаза и уши, зато помнила
она все. Помнила, как ее начальный клубок - "Безногий" - был отделен от
Немого Уха и перевезен сюда в корзинке на спине у слона - тогда еще не
было Птиц. В новом подземелье люди открыли корзинку и опустили безногого в
пищу, и он услышал пение Хранителя:
"Вот белые муравьи, неистовые, почуяли твой запах. Покрыли тебя белой
пеленой и, прильнув, облизывают. В шесть и более рядов они пируют на твоем
теле, Нарана. Вот уже соки твои вернулись в пищу и проникли в грибницу, и
термиты, сонные без тебя, оживились и создают твое равновесие..."
Так пел Хранитель много людских поколений назад. Она помнила это и
первое ощущение довольства пищей. Она знала, что отделена от материнского
Немого Уха и обрела отдельную от него жизнь, но осознала себя частью
предыдущей Нараны и предшественницы ее, и далее, вплоть до чуда Скотовода.
Хранители знали, что Нарана умеет смеяться - едва заметный сбой в
пении по всем Ушам обозначал, что в Памяти встретились противоположные по
смыслу воспоминания и она смеется. Никто не спрашивал, какие это
воспоминания, ибо Наране вредили вопросы об ее мыслительной работе. Ей,
как и людям, не следовало обращать мысленный взор внутрь себя самой.
Торжественный день был сегодня - рождение нового Уха Памяти.
Хранитель не удивился, когда она засмеялась и сама заговорила с ним.
...Про себя она звала его старикашкой. И засмеялась в то мгновение,
когда Немого Уха достиг сигнал с символом "пришелец" взамен символа касты.
"Великая Память любит меня", - думал Хранитель, подбегая к Уху. Он
казался себе свежим и молодым по разуму, ибо не переставал трепетать и
удивляться, когда видел дюжины дюжин Ушей в работе, и суету животных, и
рождение нардиков. Он знал, что умрет с горестью и восхищением перед
Великой, перед величайшим из чудес Равновесия.
- Передаю тебе сообщение Шестого поста на Раганге, - сказала Нарана.
Ахука, пристально наблюдавший за стариком - свободной половиной
мозга, - прервал пение Памяти и спросил у нее:
- Что поешь ты старому Хранителю?
Он терпеливо выслушал рассказ о нападении тигров. Подосадовал, что
Адвесту пустили с Охотниками. Открыл рот, чтобы поблагодарить Великую
Память, но она пропела, добросовестно повторяя свою беседу с Хранителем:
- Советую тебе, Хранитель, позаботиться... чтобы пришелец в следующий
раз не вернулся с охоты.
Э-а, желание Великой не было новостью для Ахуки! Но месяцем раньше
Нарана не высказала бы такого желания, зная, что некому - во всем
Равновесии - воспринять приказ об убийстве. Да, пора ему вернуться к
Адвесте...
Он поблагодарил Нарану и удалился. Старый Хранитель, кряхтя, вернулся
к дочернему Уху. А Нарана, наполовину свободная в этот час, продолжала
размышлять и вспоминать о первой Наране, выбирая для этого свободные
объемы себя также бессознательно, как человек при пении выбирает нужное
положение неба, языка и голосовых связок.
...Арама-Скотовод был приставлен к коровам. Был он угрюмым маленьким
Скотоводом, мозг его был вполовину меньше, чем у нынешних людей. Но
способности его сложились так удачно, что он помнил больше, чем его
собратья из соседнего племени скотоводов. И прожил он много. Он помнил
травы и снадобья, варенье из трав. Помнил дни беременности, в которые
надлежало давать их коровам. Он любил смешивать разные снадобья, и коровы
жирели. Племя стояло в лощине Красного Ливня, и коров от хищников укрывали
в пещере. Во время дождей понесла матка от горбатого быка. Арама дал ей
снадобье, запомнил какое. Прежде таких не давал маткам. Такие годились от
вертящей хвори у свиней. И корова выметала теленка безногого, безглазого и
безшерстного, Арама его заколол, а оно пищало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42