Николай смотрел на них и вдруг засосало под ложечкой, как от
голода: да что же это, наконец! Почему он слоняется, бездельничает,
упивается жалостью к себе? А ну, встань! Ты же человек, ученый, ты
Головастый!
Он встал, усмехнулся - живуч же человек - и двинулся в лечилище, к
весельчаку и грубияну Лахи. Что спрашивать, было ясно. Во-первых, как они
вывели Наран, и вообще, побольше о Наранах. Во-вторых, как организовано
Равновесие. Выяснять космические проблемы не стоило - об СП здесь понятия
не имеют.
Старший Врач лечил ту самую обезьяну, которую только что привели
товарки. Рана была легкая - Лахи уже похаживал вокруг стола, подправляя
побеги "одеяла" и от избытка сил во всю глотку пел двухголосую песню -
одну фразу басом, другую - тенором. Обезьяна крепко спала. "Белая Луна,
свет твой сладок! Сла-адо-о-ок..." - старался Лахи. Николай с ходу
спросил:
- Врач Лахи, откуда взялись Нараны?
- Откуда Нараны, рыжебородый? От первого Безногого. "Ку-уда ты
уплыва-а-а-ешь", - он снова запел.
- А кто такой Безногий?
- Теленок, разумеется.
- Какой теленок?
- О, рыжебородый, - сказал Врач. - Если в твоем Равновесии Нараны
происходят от слонят или поросят, - не смущайся. Наши нисколько не хуже. У
вас есть слоны?
- Слоны-то есть, Наран нету.
Врач усмехнулся.
- Сколько Головастых живет в вашем Равновесии?
- Николай быстро прикинул, как выразится три миллиарда в
двенадцатиричном исчислении, ответил. Лахи оглушительно засмеялся.
- Когда у нас будет Головастых, как лягушек в полуночных болотах,
тогда, Адвеста... о-хо-хо!.. тогда лишь один на дюжину будет знать о
Наранах. Остальные не будут знать, как и ты.
- Нету, говорю тебе! - рассердился Колька.
- Те-те-те... Я же говорю тебе, пришелец, плохо ты знаешь свое
Равновесие, - самодовольно сказал Врач. - Ты Головастый самого высокого
поколения. Головастые с таким мозгом, как у Раф-фаи и у тебя, у нас еще
играют в воспиталищах. Твой мозг принимает раздвоение, а ты говоришь
несообразное.
- А что такое раздвоение?
- Э-э, ты плохо понимаешь речь, Адвеста... Раздвоение! - Лахи помогал
себе толстыми пальцами. - Одна половина мозга у Головастого свободна,
понимаешь? Ты мыслишь одной половиной, этой, - постучал он себя по голове
слева, - а эта спит. Так сложился мозг - половина спит. Но мы даем бахуш,
даем долго, и просыпается вторая половина, начинаешь думать в дюжину раз
быстрее.
- А при чем здесь Нараны? - спросил Колька.
- Во имя Равновесия! - Лахи задохнулся от возмущения. - Кто же, как
не Великие, дали нам бахуш для раздвоения? Всего лишь две дюжины поколений
назад это было! Ступай, пришелец, поучись стрелять из лука!
"Толкуй больной с подлекарем", - подумал Колька и спросил _о_ч_е_н_ь
вежливо:
- Скажи мне, почтенный, кто, говоришь ты, играет в воспиталищах?
Лахи недоверчиво посмотрел на него:
- Дети с мозгом, подобным твоему, пришелец.
- А у тебя какой мозг?
- Менее совершенный, - буркнул Врач.
"Разыгрывает", - подумал Колька, но спросил:
- А у Брахака какой мозг?
- Менее совершенный, чем у меня.
- Почему?
- Он старше на два поколения, - ответил Лахи и внезапно побледнел.
Он стал пепельно-серым и покрылся мурашками.
- Не смеешься ли ты над Лахи, пришелец Адвеста?
- Во имя Равновесия, нет, - быстро сказал Колька. - Я не понимаю.
- В вашем Равновесии мозг у всех Головастых _о_д_и_н_а_к_о_в_?
- Да.
- Но ваши дети знают речь при рождении?
- Нет.
- У нас дети рождались говорящими, - Лахи подступил к Николаю
вплотную, - еще три дюжины поколений назад. У вас когда это было?
- Не знаю, - сказал Колька.
- А! - пискнул гигант и торжествующе проревел: - Не знаешь! Может
быть, у вас теперь и нет Великих, так знай: они были! Без Великих вы не
могли вывести безмолвных детей. Вы остались бы малоголовыми! О ты, мало
знающий...
- Это может быть, - сказал Колька.
Надо было кончать разговор - Лахи слишком уж разгорячился. Чудеса!
Каких-то три недели назад Володя-энциклопедист втолковывал Николаю, что
наши прямые предки, кроманьонцы, имели в точности такой мозг, как у
современного человека. Это в каменный-то век, понимаете?
От непонятных разговоров накатила снова тоска - сверлящая,
тошнотворная. Очень кстати в лечилище вскочила Нанои с криком:
- Вести по гонии! Стая Большезубых прорвалась у Раганги, я иду с
Охотниками, Лахи!
- У-рр... Сколько Большезубых?
- Большой самец, самка и два молодых. Прохладного полудня!
И Колька вдруг выскочил из лечилища вместе с девушкой и побежал к
Охотничьему дому, за луком и стрелами. Охота - веселое дело... Не думать,
не мучиться. Выстрелить, догнать и убить. Он уже в дороге понял, что
Большезубые - серьезные звери, и спросил у Нанои:
- Какого размера Большезубые... в вашем Равновесии?
- Не считая хвоста - шагов шесть, семь. А в вашем Равновесии они
большие?
- О-а, преогромные Большезубые, - браво сказал Колька.
Отступать он постыдился. Только подумал: "Все равно мне здесь не
жить. Днем раньше, днем позже..." - и улыбнулся Нанои.

3
В тот час полуденного отдыха, когда рыжебородый пришелец бежал вместе
с Охотниками к Раганге на перехват стаи саблезубых тигров, великое событие
совершилось в городе Синих холмов, в пещере Великой Памяти. Старый
хранитель ждал, сжимая руки от сладостного трепета: только что рабочие
кроты Нараны обрушили земляную перегородку, открыв вход в новую пещеру,
для дочернего Уха Памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42