Они все разом посмотрели на бетонный забор — на простой бетонный забор, не слишком даже высокий. Виднелся оранжево-красный хобот подъемного крана и стеклянный угол нового корпуса.— Точно?— Иного быть не может! — отрезал Игорь, произнося «иного» не так, как читается, — «иново», — а так, как пишется.— Не больно ли ты много знаешь? — недоверчиво сказала Катя.Садов заглянул себе за пазуху — к мышонку, пощекотал его пальцем и спросил:— Почему?— Потому что потому, по ботве да по кочану, — ответил всезнающий Игорь. — Чтобы тебя показали по телевизору, ты пойдешь на студию или будешь на печке сидеть? Думаю, в институте есть какой-то передатчик. Думаю, Верхние Камни под него подпадают. Поняли? Был бы передатчик в Свердловске, цеплял бы свердловчан. В Дровне поставили — цепляет дровненских… Однако поздно уже. Пошли в институт.Катя пошла неохотно. Лишь авторитет Игоря заставил ее пойти. Митя сочувственно пыхтел и пытался ее утешить своим мышонком. Безуспешно. Катя едва переставляла ноги и думала, что институт подводить нельзя. Что он — свой, почти как дом или школа. Из-за него сюда понаехало столько людей. Что надо пойти и все рассказать. Другое поведение — предательское поведение… Думала-то думала, но все надеялась, что хоть по дороге случится нечто и избавит ее от необходимости выдавать секрет взрослым.По дороге не случилось ничего. Никто даже не встретился до самой проходной. Там уж послышались голоса и шаги. К элегантному бетонному козырьку спешили разные люди — прошла, например, группа десятиклассников. Зачем — неизвестно.Втроем они вступили под козырек, нависший над стеклянными дверьми проходной. Почтительно посмотрели вверх — вся внутренняя поверхность козырька была в застекленных круглых окошечках, как речной откос бывает в ласточкиных гнездах. За стеклами можно было рассмотреть небольшие лампочки. Так необычно и модно освещалась проходная по вечерам! А в вестибюле проходной была еще стена из толстых переливчатых стеклянных блоков. Подтянутые вахтерши в полувоенных кителях стояли за никелированными турникетами-вертушками. Все проходящие небрежно показывали вахтершам коричневые плотные книжечки — пропуска. Здесь было гулко и чисто и пахло на свой особый манер: масляной краской, бетоном, пластмассой и щами с томатом из столовой.Катя уже бывала здесь, встречала отца несколько раз. Справа, на стеклянной стенке, были специальные телефоны, внутренние. По ним можно было разговаривать с другими институтскими телефонами, а чтобы звонить в город, тут же висел телефон-автомат.Катя важно подошла к внутреннему телефону и сказала:— Два-три-три, пожалуйста.Телефонистка ответила:— Соединяю.И запищал длинный гудок вызова, а после двух гудков ответил веселый голос:— Теплякова слушает!Тогда Катя произнесла второе заклинание:— Будьте любезны пригласить Яков Иваныча.На что последовало встречное заклинание:— А кто его спрашивает?— Дочь его спрашивает.Голос стал опять веселым и ответил:— Ваш отец, Катюша, в лаборатории, а звонить туда из города нельзя, а нам крепко-накрепко запрещено туда звонить. А что ему передать, когда он освободится?— Спасибо, ничего. Он скоро освободится?— Неизвестно никому, Катюша.— Я звоню не из города, из проходной. Можно ему позвонить из проходной?— Все равно нельзя, — сочувственно сказала Теплякова. — Что-нибудь дома случилось, что вы пришли?— Ничего не случилось…Катя не удержалась и спросила, откуда товарищ Теплякова знает, как ее звать.— А мы тут всё знаем! — весело возразила товарищ Теплякова.И они распрощались — одна весело, вторая довольно угрюмо.— Ну что делать? — спросила Катя у Игоря.Он поправил фуражку и сделал глаза щелочками. Скулы у него стали такими же квадратными, как плечи.— Дай-ко мне трубочку… Девушка, пожалуйста, начальника института… Ну, директора, хорошо. Х-м… Пожалуйста, директора… Постой! — Он растерянно посмотрел на зеленую телефонную трубку. — Торопыга! Говорит: «Ушел на территорию», и трубку — хлысть!Митя, про которого Игорь с Катей совсем забыли, подступил к ним и застенчиво промолвил:— Хлопцы, если Квадратик догадался правильно… Хотя я не знаю… — Он замялся.— Да говори, чего хотел! — зашипела Катя.— Ничего я не хотел! — обиделся Митя.Катя дернула себя за косу. Проклятый характер! Вечно кого-нибудь обидит нехотя!— Ну, Митенька, — сказала она заискивающим голосом, — что ты, в самом деле?— Хлопцы, — начал Митя заново и засмеялся, посмотрев на Катю. — Хлопцы та девчата, если они опять готовят радиопередачу? Они, наверное, все собрались там и смотрят, а?— Точно! — вскрикнул Игорь.И-у-у-х! — будто вихрь закрутился на кафельном полу вестибюля, взвизгнули и закачались на петлях тяжелые стеклянные двери! Вся тройка мчалась на речку, размахивая портфелями.Еще сверху, еще с асфальтовой дорожки, они услышали команду к разводу караула и увидели тот же белый мяч над забором. А выбежав к камням, они услыхали уже: «Мяч направо! Два-два!»— Опоздали, лешаки! — сказал Квадратик.— Ничего! — крикнула Катя. — Вчера они позже начинали!— Много позже! — пискнул запыхавшийся Митя.И еще через полминуты компания сидела на Полудыньке, держась за руки, чтобы не скатиться в воду.Сидела и смотрела с надеждой на стеклянные стены нового корпуса. С тщетной надеждой — перемещения не было.Пять минут, десять, нет — все напрасно. Было уже пятнадцать минут третьего — ничего…Первому надоело сидеть Мите. Он освободил мышонка из кисета, заглянул ему в мордочку и сообщил:— Проголодался мыш-мышович, а звать его Панькой. Алле!Мыш-мышович Панька исчез неведомо куда, и фокусник, опасливо посмотрев на Катю, прошептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66