Только теперь молодежь стала смутно постигать душу "колючего геолога".
Вначале им казалось, что Николай Михайлович, непрерывно ворчавший и противопоставлявший себя всем до самого прибытия на Венеру, что-то "осознал" на ней и теперь духовно переродился. Но скоро они поняли, что такое объяснение примитивно. Когда человеку идет шестой десяток, внезапное перерождение невозможно.
К тому же, всегда ли Синицын был таким невыносимым ворчуном? Ведь сумел же он воспитать сына-героя, в семнадцать лет овеявшего себя воинской славой! Значит, наверняка прежде он не был таким, как теперь. Как понять этот странный характер? Обычная схема сломалась - и молодежь стала в тупик.
Однажды, работая в обсерватории, девушки завели спор о Синицыне в присутствии Константина Степановича.
Старый астроном долго слушал их пререкания. Наконец не выдержал и вмешался:
- А не кажется ли вам, что если человек таит страшное горе, то характер у него от этого не становится лучше?
- Да, но почему же он вдруг переменился?
- У него теперь снова есть дети, и им он отдает лучшие розы своей души!
Несмотря на тщательный уход и заботы друзей о Максиме, выздоровление его грозило затянуться, и неизвестно, чем бы все дело кончилось, если бы не Игорь Никитич. Видя, как Ольга Александровна бьется в поисках радикальных средств излечения, он вспомнил, как лечат ожоги с помощью кварцевых ламп. Что ж, если у них нет кварцевой установки - есть космическое солнце! Только вот с дозировкой надо быть осторожнее.
Ольга Александровна решила попробовать. Кратковременное облучение солнцем без светофильтров оказало на разрушенные ткани больного исключительно благотворное действие. В болезни наступил перелом, и Максим, хотя и очень медленно, стал поправляться.
Ольге Александровне долго не представлялся случай поговорить с Игорем Никитичем наедине, хотя поводов для этого по-прежнему находилось достаточно. После долгих раздумий она решила пойти ва-банк и однажды молча передала ему записку с просьбой прийти в обсерваторию для конфиденциального разговора.
Разговор продолжался более часа. Содержание его осталось неизвестным. После этого Белов и Ольга Александровна были много дней молчаливы и печальны. Но Ольга Александровна в то же время почувствовала себя гораздо спокойнее. Она перестала бояться за своего пожилого друга, а к Гале стала относиться с еще большей нежностью. Зачастую она подолгу глядела на нее, как бы изучая. Обычно это кончалось глубоким вздохом, за которым скрывалось:
- Нет, это совершенно немыслимо... Но какое это было бы счастье!
А корабль все летел и летел... Через три месяца после взлета с Венеры путешественники пересекли орбиту Земли. На двести восьмые сутки полета, 15 апреля 19.. года, когда до орбиты Марса оставалось двенадцать с половиной миллионов километров, корабль достиг самой удаленной от Солнца точки своего пути. В течение последующего месяца "Уран", приближаясь к орбите Марса, одновременно начал сближение с Солнцем. Эллиптическая орбита красной планеты в этом месте сближалась с Солнцем быстрее, чем орбита "Урана". В середине мая расстояние между ней и кораблем сократилось до девяти миллионов километров, после чего "Уран" стал, наконец, от нее удаляться. К счастью для путешественников. Марс находился в это время на расстоянии добрых двухсот миллионов километров и не мог своим притяжением изменить траектории полета. Путешественникам он казался ничем не примечательной небольшой красноватой звездочкой в созвездии Льва,
С орбиты Марса Солнце выглядело непривычно маленьким и неярким. Отсюда оно казалось вчетверо меньшим, чем с Венеры, и вдвое меньшим, чем с Земли. Это было совсем не то грозное светило, которое так слепило и жгло на Венере.
Время шло. "Уран" продолжал свой неощутимый стремительный полет. Повинуясь Второму закону Кеплера, он набирал все большую скорость и мчался теперь к той точке пространства, где путь его пересекался с небесной дорогой Земли.
Никакие внешние события больше не нарушали размеренной жизни путешественников.
Многократные проверки траектории неопровержимо подтверждали правильность расчетов и сулили благополучный исход. Даже метеориты, так волновавшие членов экспедиции при полете с Земли, щадили корабль. Одной из причин безмятежной жизни на корабле было и то, что не работал радар и никто не знал, что происходило вокруг.
Постепенно людям стало казаться, что все невзгоды позади и что кораблю осталось только добраться до места встречи с Землей и сделать посадку. Умом, конечно, все понимали, что впереди могло возникнуть еще множество непредвиденных трудностей. Но утомленные нервы так хотели покоя, что невольно всем верилось в успешное возвращение.
Даже Галя, свято хранившая подслушанную тайну о метеорном потоке, почти перестала ею мучиться. "Авось обойдется!" кормила она точившего ее изредка червячка. И червячок на время затихал.
Константин Степанович возобновил свой вечерние беседы. Он сулил в конце путешествия необыкновенное зрелище: затмение Солнца Землей, уверяя, что эта феерия превзойдет все, что им довелось увидеть.
Золотистая Луна и голубая Земля давно уже разгорались все ярче и ярче. Так как корабль приближался к ним с внешней стороны орбиты, то по мере увеличения их видимых размеров оба серпа становились все уже и уже.
Наконец долгожданное событие настало. Окутанный голубым сиянием тончайший серп Земли стал приближаться к Солнцу. Заслонив глаза козырьком из засвеченной пленки, Галя нацелила кинокамеру на яростный, пышущий солнечный диск, окруженный как бы застывшими вихрями раскаленных газов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65