Ее переполняло какое-то непонятное чувство. Она от души любила Галю. Почему же ей было так горько, что Игорь Никитич смотрит на нее влюбленными глазами? Может быть, это томительное ощущение - боязнь за его престиж?
"Как он любит эту девочку! - думала она, с грустью глядя на своего пожилого друга. - Бедный Игорь Никитич, как ему должно быть тяжело!"
Когда до сознания Максима наконец дошел смысл Галиного предложения, он загорелся, как порох:
- Скорей одевайся, полезем сейчас же!
Но Та, Что Грезит, не спешила.
- Одеться-то я оденусь, но лезть мы сегодня не будем,заявила она категорически.
- Почему?
- Потому, что ты уже один раз сорвался. На сегодня довольно. Отдохни, приди в себя, соберись с силами. А пока давай потренируемся.
Тренировка проходила неудачно. Чем Галя и Максим ни пытались связать себе ступни - веревками, жгутами материи, резиной, проволокой, - все становилось хрупким, как тончайшее стекло, едва попадало в холод космического пространства. Устроить электрический обогрев креплений никак не удавалось.
После многих попыток Белов предложил сделать крепления нужной формы из очень толстой медной шины. Медная полоса была согнута в виде восьмерки, в отверстия которой можно было просунуть ноги перед самым подъемом.
Дело сразу пошло на лад. Действуя коленями как рычагами и используя петли медного бандажа как опоры, Максим мог крепко и нежно защемлять трос между ступнями, обутыми в прорезиненную эластичную ткань скафандра. Галя училась лазать на втором тросе. Оба вернулись в кабину измученные, но довольные.
В последующие дни они продолжали тренировку. Ольга Александровна каждый раз после их возвращения массировала им руки и ноги.
Максим нервничал, торопил Белова с решительной попыткой достичь корабля. Но Игорь Никитич откладывал ее со дня на день. За это время здоровье Маши значительно улучшилось. Несколько дней у нее был жар, вызванный воспаленным состоянием раны. Но вскоре температура спала, и Маша вступила в тот счастливый период выздоровления, когда человек, уже переставший страдать, окружен еще особой заботой близких, не утративших страха перед невозвратимой потерей.
Все свободное от тренировки время Максим просиживал у койки больной, с насаждением читал ей вслух, оправлял под|шки, подавал лекарства и выполнял тысячи мелких капризов своего божка. Ольга Александровна, пряча улыбку, уверяла, что майор Медведев - прирожденная сиделка и что только теперь он нашел свое настоящее призвание.
Но, подсмеиваясь над Максимом, Ольга Александровна в душе немножко ему завидовала. Она понимала, какое редкое счастье выпало на долю молодого человека: ухаживать за неопасно больной любимой девушкой в пору расцветающей нежной и чистой любви, когда нечаянный взгляд жжет, как огонь, а возможность поцелуя не вмещается в сознание.
Маша принимала поклонение Максима как нечто само собой разумеющееся и снисходительно разрешала ему оказывать себе мелкие услуги. Ее благосклонность дошла до того, что она при всех взяла обратно слова о летающем медведе и сказала, что виновата во всем сама: не успела отскочить и подставила себя под удар "этой туши".
И хотя четыре человека были свидетелями, как Капитанская дочка с воплем бросилась к тросу, готовая на одну себя принять всю тяжесть падавшего Максима, никто не внес поправки в ее изложение событий. Все знали: если бы Максим даже и узнал имя своей главной спасительницы, то его отношение к ней уже не могло бы измениться к лучшему.
Однажды, когда хорошо отмассированные и выспавшиеся Галя и Максим вышли на очередную тренировку, Игорь Никитич неожиданно скомандовал:
- Майор Медведев, приказываю вам достичь корабля. Товарищ Ковалева, окажите помощь Медведеву!
Отрапортовав по-военному, Максим подошел к тросу и вставил ноги в крепления. Когда он, вися на руках, подтянул ноги, Галя зажала трос прямо под его пятками. Опираясь на ее руки, Максим выпрямился и, перехватив трос, снова подтянулся. И снова Галя подставила руки. При следующем движении Максима ей пришлось самой начать подъем.
Они поднимались согласованными ритмичными движениями. На высоте двадцати метров с Галей случилась беда: второпях она попала пальцами правой руки под сжимавшиеся ступни Максима. Галя не услышала, а почувствовала, как раздался противный хруст, и волна ноющей боли облила кисть и растеклась до плеча. Ей показалось, что Максим сломал ей пальцы и она сейчас упадет. Но пальцы исправно сжимали трос, хотя боль была почти нестерпимой. Так поднимались они все выше и выше. На высоте тридцати пяти метров тяжесть их тел заметно уменьшилась, но сил у Гали больше не оставалось. Не решаясь отстать, она конвульсивно карабкалась вверх, на мгновения теряя сознание от боли и усталости.
- Галя, возвращайся, - тихо сказал Максим.
- Ковалева, немедленно спускайтесь! - приказал Белов.
Галя остановилась.
- Счастливого пути, Максим! - прошептала она и стала осторожно спускаться, стараясь не соскользнуть. "Какой мудрый человек Игорь Никитич,- думала она во время спуска.- Если бы мы заранее знали, что нам сегодня предстоит, то половину сил растеряли бы на тревоги и сомнения. А теперь все должно обойтись хорошо".
Та, Что Грезит не знала, что в этот самый миг экспедиция была на волосок от гибели. Она услышала, как тихо охнула Петрова, но, взглянув вниз, ничего не заметила. Роковое мгновение пронеслось незримо, и Галя вскоре ступила на крышу кабины. Когда она хотела выпустить трос, пальцы правой руки отказались повиноваться. Пришлось разогнуть их левой рукой.
Умом понимая, что он обязан экономить силы за счет Гали, Максим сначала не мог заставить себя опираться на ее руки всей тяжестью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65