- Значит, этот способ отпадает. Продолжим дальше. Механизм вращения крыльев сломан, да и крылья жестко закреплены. Значит, подняться с места корабль не может. Так?
Никто не ответил. Все сидели, понурив головы,
- Ну, хорошо, давайте займемся изобретательством. Предлагайте ваши способы.
- Я думаю, товарищ Белов, что такое, позволю себе сказать, глумление над людьми по меньшей мере неуместно! - зло заявил, поднимаясь, Синицын.
За все время космического перелета никто не осмеливался говорить с Игорем Никитичем таким тоном, поэтому все насторожились. А потерявший контроль над собой Николай Михайлович продолжал выкрикивать трясущимися синими губами:
- Нам приходит конец, мы это понимаем, но разве мы жалуемся? Зачем вы нас тормошите? Ну, нет выхода - молчите! Дайте нам умереть с достоинством. Кому на потеху вы устроили общее собрание и делаете вид, что от него может быть толк? Неужели и здесь нельзя без ханжества? Давай вам мысли, что-то изобретай... Все ясно и так! Ведь мы, простите, не дурачки и не мальчишки, собравшиеся змея в облака запускать, а...
- Змея! - крикнул не своим голосом Белов. - Стойте! Как вы сказали - змея?!
Игорь Никитич бросился к Синицыну, который от неожиданности попятился и чуть не упал, схватил его в свои могучие объятия и трижды расцеловал в обе щеки.
- Ну, товарищи, кажется, мы спасены! Лучше бы не придумал и сам Архимед!
- Да позвольте, в чем дело? Ничего не понимаю! Ну что вы, в самом деле!.. - Синицын всхлипнул и отвернулся, доставая платок.
Маша, пропустившая мимо ушей спасительную фразу Синицына, мгновенно схватила смысл восклицания Белова и на этот раз изменила себе. Она подбежала к окончательно растерявшемуся геологу и стала успокаивать его, как ребенка.
- Да что вы, Николай Михайлович, дорогой! Ну кто же над вами смеется? Ведь скоро подует ураган. Мы привяжем "Уран" на длинном-длинном тросе, и ветер его поднимет, как змея. Ну да, да, как змея, - что вас удивляет? Если на Земле ураганы дуют со скоростью двести километров в час, то на Венере и подавно! А нам такого ветра и не надо. Нам бы. ветерок километров в сто восемьдесят, и довольно! Дядя Ваня, верно я говорю? И как это раньше никому в голову не пришло?..
Синицын преобразился. Несколько секунд он глядел то на одного, то на другого, потом молча отстранил Машу и подошел к Белову.
Торжественно поклонившись, он произнес:
- Глубокоуважаемый Игорь Никитич! Прошу простить меня за грубость и бестактность. Обыкновенному человеку трудно примениться к вашей гениальности! - И он, глядя на командира блестящими глазами, протянул руку. Игорь Никитич от души пожал ее.
- За грубость и бестактность я вас прошаю. А моя "гениальность" существует только в вашем воображении. Я знаю, что многие приписывали мне одному создание межпланетного корабля. Это же нелепость! Над ним работали десятки ученых, сотни инженеров, тысячи рабочих. И каждый из них вложил в него крупицу своей души. А я в лучшем случае был цементом, который спаял эти крупицы. Конечно, и мою собственную в том числе!
Вот вы только что упрекнули меня, - продолжал Игорь Никитич, - что я не вовремя открыл общее собрание, которое, помоему, было техническим обсуждением. А как вы думаете, если бы не оно, вспомнил бы кто-нибудь о змее? Ведь человеческая мысль обычно течет по трафарету. Раз самолет, значит, он должен разгоняться по стартовой дорожке, раз вертолет взлетать без разгона. А о том, что на сильном ветре самолет может взлететь, как змей, вернее, как планер, никому и в голову не пришло. И только живое обсуждение в коллективе нас на это натолкнуло. Недаром говорят, что в спорах рождается истина! Однако, кажется, мы забыли,- что в любой момент может появиться смерч! Ну-ка друзья, давайте за работу, а то здесь становится горячо.
Все получилось гораздо сложнее, чем казалось вначале. Прежде всего до момента взлета нельзя было отпускать ни одной расчалки. Надо было найти способ мгновенного освобождения корабля от удерживающих его пут. Для этого решили изготовить и укрепить на расчалках толовые шашки с электрическими взрывателями, действовавшими от общего рубильника. Затем много времени ушло на то, чтобы вымостить короткую эстакаду для откатывания корабля под напором ветра после того, как расчалки будут разорваны и заводной канат натянется.
Для создания при взлете достаточного угла атаки крыльев эстакада была сделана наклонной. При этом освобожденный корабль должен был сразу же взмыть кверху даже без участия летчика, как объяснил Сидоренко.
Самой трудной задачей было найти подходящую "веревочку", на которой можно было бы запустить такого "змея", как "Уран". В конце концов пришлось пожертвовать запасным комплектом тросов, предназначенных для отделения кабины от корпуса. Игорь Никитич, опасаясь, что рабочий комплект может выйти из строя, берег запасной, как зеницу ока, так как конструкция тросов оказалась неудачной.
По первоначальной идее каждая проволока троса должна была быть полой внутри и в своем тончайшем канале содержать изолированную серебряную нить для обогрева. Но завод, которому был передан заказ, не сумел освоить в срок эту новую сложнейшую технологию. Поэтому на "Уране" были поставлены тросы из обычной канатной проволоки, а нити для обогрева наружных прядей были заложены во впадинах между ними. Таким образом, стоило повредить одну обогревательную нить, как сразу же выходили из строя две несущие пряди. Игорь Никитич ругался, жаловался, но ничего не мог поделать. Чтобы заменить тросы, нужно было время, а полет откладывать было нельзя: пропустить момент вылета - значило сорвать экспедицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65