Возможно.
- Джон!.. Джон, дорогой!..
Она бросается в мои объятия, но я отталкиваю ее, выскальзывая из ее рук. Мой взгляд прикован к могиле. Деревянный крест!
- Джон, ты видишь, я украсила цветами твою память и ухаживаю за могилой.
Да, конечно, это запрограммированные действия всех гуманоидов, но какой странный язык!
- Сколько дней я отсутствовал?
- С двумя кусочками сахара, как и каждое утро. Э... нет, я хочу сказать два дня.
- Что ты сделала со своими волосами?
Она раздвигает пряди волос и показывает большой разрыв эпидермы у основания черепа.
- Это ничего. Когда я искала тебя ночью, то поскользнулась и упала.
Черт побери! Довольно мерзкая рана. Одновременно я бросаю последний взгляд на могилу.
- Возвращаемся!
Две птицы по-прежнему сидят там же, где я увидел их впервые.
Они приветствуют меня, щелкая клювами, а самец, в приступе рвения, выдает крик: "Привет! Джон, дорогой!", что совершенно выводит меня из себя. Я чувствую, что однажды заткну ему клюв, и лучше всего это сделать прямо сейчас.
В тишине меня кормят бог знает какой мерзкой кашей. Она отвратительна... несъедобна... Я упираюсь ногой в стол, который с грохотом переворачивается, и раздается шум бьющейся посуды.
- Джон... дорогой...
- О! Прекрати, а не то я...
- Передай мне сигареты.
Она встает, зачерпывает горстью немного крема.
- Вот, попробуй, это вкусно, ты знаешь...
Тарелка летит в воздухе, и крем облепляет лицо Арабеллы.
- Ммм, это вкусно... вкусно... ммм...
Я разражаюсь смехом, и мой смех смешивается со смехом пересмешника, сидящего на окне. Да от этого смеха подохнуть можно! Крем залепляет лицо Арабеллы, а она улыбается... улыбается... словно размалеванный клоун. Жалкий и ничтожный клоун!
- Я счастлива, Джон!
- Бедная идиотка! Ты смешна. Ты должна сказать: рассержена, разъярена, вне себя!
- Статья 312-бис, Джон...
- О нет! Ты, должно быть, просто ошибаешься.
- Нет, вспомни, это было на берегу Гудзона.
- Что ты тут мне рассказываешь?
- Любовь, конечно, если только это не покушение, но законы роботехники...
- Арабелла!
- Смотри, Джон... Это шносме... Разве собираемся не с персиком мороженое для двоих и со взбитыми сливками заказать нас?
Я в ужасе смотрю на нее.
- Дня сего только возвращение твое.
- О, Арабелла, замолчи, умоляю!
- Глуа жеон ат бют а кимма тон синк я ни оглу а ки ни те...
Изо рта Арабеллы вырывается только ужасное урчание и булькание. О боже! Этот голос! ЭТОТ ГОЛОС!
- Ма ка ме та бум акте си а та... си а ма.., си а ма... си...
- Нет!
Стул обрушивается на голову Арабеллы, и она разлетается на кусочки. Переполненный яростью и гневом, я бью и бью по этому телу, из которого даже не идет кровь.
- Ты всего лишь грязный, мерзкий механизм... мерзкий робот... я тебя ненавижу... я тебя презираю.- И я бью... я бью...
Потом я смотрю в никуда... Тишина... Я вижу бесформенную массу, провода и катушки... Бескостная голова паяца подкатывается ко мне под ноги; лицо ее до сих пор перемазано кремом. И она все еще улыбается!
С окна доносится щелканье клюва... и скрипучий смех, бросающий меня в дрожь!
- Аррррабелла... Арррабелла... Привет, Джон... Хороший денек, а? Хороший денек, а?
Именно это слышу я каждое утро, и создается впечатление, что меня будит звук человеческого голоса. А днем все начинается заново. Другие слова... обрывки фраз, которые пробивают мою тишину.
Но вот все закончилось. Я больше никогда не услышу этот голос.
Эту последнюю иллюзию человеческого голоса. Этим утром птицы с большими клювами улетели. С наступлением зимы они покинули свое гнездо и направились на юг. В горы. Я последовал за ними, но они остались глухи к моим призывам и моим мольбам.
В это утро я выбежал на поляну в тот момент, когда они вспорхнули.
- О нет, не улетайте!.. Я вас прошу, останьтесь... Не оставляйте меня... Не оставляйте меня одного...
Они исчезли, унося с собой имя Арабеллы, безучастные ко всему, даже к моему одиночеству.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В этот раз я опять пробуждаюсь от долгого глубокого сна. Бот знает, как я пережил это бегство от времени, секрет которого, как думал, я нашел. Эту идею мне подсказали маленькие лесные млекопитающие, маленькие двухголовки.
Это длится уже... Я не знаю. Я перестал вести календарь. Я потерял чувство времени.
Я заметил, что с наступлением зимы эти животные едят какуюто особую траву, растущую у подножия гигантских грибов. Затем они отыскивают пещеры и подземные гроты и, впадая в спячку, проводят долгие месяцы. Как медведи и черепахи на Земле.
Итак, ко мне пришла эта идея, и я пожевал этой сухой кисловатой травы, совершенно не беспокоясь, содержит ли она какиенибудь отравляющие вещества. Зачем? Ведь смерть для меня не существует. Я закрылся в своей хижине и впервые впал в состояние полного беспамятства. Это было единственное средство забыть, не думать больше, отречься от жизни. Замена смерти, которая меня забыла.
Постепенно я увеличивал дозу, и время текло вокруг меня песочными часами. И во время моих снов Смерть приходила ко мне на кончике жала ядовитого насекомого, на клыках крысы или с нашествием неизвестных, но вредных вирусов. Откуда я знал все это?
Эфемерная смерть, безусловно, так как инкубатор меня тут же воскрешал, и я все начинал сначала.
Но в этот раз я пережил все... Смерть, время... смерть!
Одевшись, я вижу, что стол, стулья и буфет покрыты толстым слоем пыли. По хижине плавает какой-то странный запах - запах старости и вечности. Ну, живо! Нарвать еще травы, прежде чем воспоминания навалятся на меня, и спать... спать... забыть... забыть.., Я встаю, вытираю пыль с зеркала, и в нем отражается какой-то старик.
Какой-то мрачный и угрюмый старик, несмотря на длинную белую бороду и клочковатые волосы, рассыпавшиеся непокорными прядями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31