Роман Сергеевич Афанасьев
Принцесса и чудовище


Чудовище Ц 3



«Эксмо»
«Принцесса и чудовище»: Эксмо; М.; 2008
ISBN 978-5-699-31386-0
Аннотация

Граф Сигмон Ла Тойя, человек, из которого безумный маг пытался создать кровожадное чудовище, обрел мир и покой. После войны с упырями Сигмон вновь вернулся на королевскую службу. Казалось, что все трудности и кровавые битвы позади. Но Сигмон Ла Тойя не создан для мирной жизни. На этот раз на карту поставлена и его жизнь, и жизнь его друзей, и судьба всего королевства Ривастан. Сигмону — и тому чудовищу, что живет внутри его, — придется выбирать между жизнью и смертью, спасением и бегством, дружбой и предательством. И даже он сам не сможет сказать заранее, кто победит в нем — Чудовище или Человек.

Роман Афанасьев
Принцесса и чудовище

Часть первая
КОРОЛЕВСКИЙ ГОНЕЦ

Дорога шла под гору, и неповоротливый экипаж двигался медленно. Четверка лошадей, сдерживаемая твердой рукой кучера, осторожно ступала по подмерзшей грязи. Скрипел каретный тормоз — возница то прижимал рычаг, то отпускал, не позволяя экипажу превратиться в сани — колеса с широкими ободьями не вязли в грязи, зато превосходно по ней скользили. И тяжелая повозка, что была раза в два больше обычной кареты, так и норовила съехать с горы.
Дорогу, и без того скользкую, как болотная гадюка, прихватил ночной морозец, и кучеру стоило больших трудов удерживать экипаж от рывков. Но он старался, как мог, поминая про себя всех богов, и тех, в которых верил, и тех, в существовании которых сильно сомневался.
Пейзаж не менялся уже несколько дней: справа высился пологий склон горы, заросший могучими соснами. Слева склон уходил вниз, но густой лес, покрывавший склоны горы, мешал увидеть долину, раскинувшуюся между двух гор. Небо затянули низкие тучи, и хотя близился полдень, но сегодня солнце так и не смогло пробиться сквозь мутную пелену осени. Мелкий холодный дождь в любой момент мог обратиться в снег, и кучер отчаянно молился, чтобы этого не произошло. Осень — не лучшее время года для путешествий по горам. Утешало одно — еще несколько часов, и они спустятся в долину. Перевал останется за спиной, и путники смогут заночевать в ривастанском пограничном городке. Опасные горные дороги станут лишь неприятным воспоминанием, а впереди раскинется мечта любого возницы — широкий тракт, ведущий от окраины страны к ее столице. К Риву.
По окну в дверце экипажа заколотили молоточки тяжелых капель дождя, и Бертар Борфейм задернул шторку. Откинулся на мягкую спинку сиденья, обтянутую бордовым бархатом, и тяжело вздохнул. Прямо перед ним высилась перегородка, делившая экипаж на две половины. Она была обита темной кожей, и круглые головки серебряных гвоздей тускло блестели в полутьме. Так же тускло поблескивал квадратик полированной стали, висевший на стенке и заменявший Бертару походное зеркало. Он запотел, и вместо лица владельца в нем отражалось темное пятно. Борфейм поднял руку, провел по подбородку, заросшему жесткой щетиной. Ничего не видно. А бриться наугад… Возить по горлу бритвой в прыгающей по кочкам карете — чистое самоубийство. Пальцы наткнулись на старый шрам под ухом, и Бертар нахмурился. Он провел пальцем выше, по высохшим щекам, потрогал лоб… Он чувствовал морщины даже так — на ощупь. Ему не нужно было зеркала, чтобы вновь увидеть то, что он знал. Осунувшееся лицо, темные тени под глазами, лучики морщин, седые виски, сухая кожа, обтягивающая узкие скулы… Сорок пять — еще не старость для лорда Северных гор. Но и молодостью это не назовешь. Поясница ноет от неудобного сиденья, все мышцы затекли, а колени зудят так, словно в суставы насыпали песка. Проклятая всепроникающая сырость пропитала и внутренности экипажа, и походную одежду, ставшую и холодной, и тяжелой. Свербит в носу, хочется чихать, в горле скребут осколки льда. Осень за окном, осень внутри, осень в душе.
— Ничего, — прошептал Бертар мутному пятну, отражавшемуся в походном зеркале. — Я еще увижу, как взойдет солнце.
Он откинулся на спинку сиденья и взглянул вверх. Там, под высоким для кареты потолком, горела свеча, упрятанная в стеклянный плен фонаря. При такой тряске зажигать лампу опасно — масло может расплескаться, и тогда пожара не миновать. Вот и приходилось жечь свечи, самые лучшие, самые яркие, от поставщика королевского двора Тарима — мастера Вога. И все же это были всего лишь свечи — тусклые огоньки в сгустившейся вокруг Бертара тьме.
Лорд Бертар Борфейм, герцог Северных гор, второй сын короля Гриенора Борфейма, выпрямился и расправил плечи. Нет. Это еще не конец. Это не закат, а всего лишь сумерки. Его солнце, сиявшее на гербе золотым кругом, еще покажется из-за гор и засияет так же ярко, как и положено солнцу королевского герба.
— Вэлла! — позвал он. — Ты не спишь?
Из-за стены, делившей походный экипаж надвое, раздался скрип сиденья, и приглушенный девичий голос ответил:
— Нет, дядя.
— Иди сюда, поговори со стариком. Проклятая дорога не дает мне заснуть.
Дверь в перегородке распахнулась, и в темном проеме появилась хрупкая фигура девушки. Она была в длинном шерстяном платье, подходящем для путешествия больше, чем дворцовые наряды, а на узкие плечи была накинута куртка из серых шкур горных белок. Неприбранные белые волосы раскинулись по плечам, а длинный локон упал на раскрасневшуюся щеку.
Герцог с удовольствием рассматривал племянницу. Точеный хрупкий подбородок, фамильные торчащие скулы, прямой и чуть заостренный нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22