минимум мебели, на стенах - настоящие картины, не репродукции или эстампы, купленные у безвестных художников, светлые, воздушные обои и полупрозрачные занавеси салатовых цветов, полезных для зрения. Узорные китайские ковры в тон дубовому паркету, крепкому, не вытершемуся и поныне. Немного книг на полках и статуэтки, разделяющие собрания сочинений. Видеокассеты и аудиодиски с классикой. Из бытовой техники - все, только самое необходимое, без чего в нынешнем мире трудно обойтись, все, что сильно облегчает жизнь одинокому мужчине. Простота во всем; я бродил по комнате, выходил в кухню и возвращался обратно не один раз, разглядывая внимательным образом новообретенное имущество, удивляясь этому аскетизму интерьера, столь несвойственному нашей захламленной прошлым донельзя квартире. И чувствовал - как-то неожиданно, преждевременно, что ли, - как легко будет войти в эти комнаты, и, главное, сколь легко выйти из моих прежних комнат, прихватив лишь самое необходимое, выйти с тем, чтобы никогда не вернуться назад.
Это удивительное открытие странным образом взволновало и, одновременно, успокоило меня. Прежде, до появления в квартире, я безуспешно решал вопрос, как поступить с ней: попытаться продать через агентство или по объявлению, а может, сдать в аренду какому-нибудь заезжему провинциалу, не знающему еще особенностей нашего города; теперь же вопрос был однозначно решен.
Я оставался здесь.
Путь до работы немного удлинялся: автобус другого маршрута подвозил меня к дверям конторы за сорок минут, вместо получаса. В тихие дни, когда ветер дул с реки, промозглая сырость заползала в закрытые окна, пятнами оседая на обоях подле запотевающих стекол. О мусоропроводе в этом доме и не мечтали. Но все это не интересовало меня, именно здесь и нигде более, я ощутил себя однажды вернувшимся домой.
Странно, но переезд не затратил тех усилий, которые я ожидал поначалу - я действительно ограничился лишь самым необходимым; как человек, отправляющийся в дальнее странствие, старался не обременять себя грузом, и за оба выходные справился с задачей. И теперь, подобно выбравшему на свой остров Робинзону, принялся обживать его.
Нет, я ничего не изменил в обстановке, вещи, перевезенные мной, не заняли много места, к тому же я постарался сделать их присутствие незаметным, так что лишь внимательный взгляд заметил бы происшедшие перемены, лишь мой взгляд - ведь гостей у меня не предвиделось.
Впрочем, в первые недели я и сам чувствовал себя гостем, пусть желанным, но все-таки гостем. И, чтобы избавиться поскорее от не слишком приятных ощущений, принялся разбирать оставшиеся от отца бумаги.
Я уже поминал, что постоянно чувствовал необходимость поближе познакомиться с ним, и вот сама судьба давала мне - пускай, столь печальным способом, - давно желанную возможность. Сразу после окончательного переезда, когда все текущие дела были переделаны, и появилось немного свободного времени, я немедленно приступил к поиску весточек, которые могли остаться от отца.
То немногое, что мне стало известно после прочтения завещания, - а это, в свою очередь, намного превосходило все, что я знал об отце до тех пор, ныне стремительно пополнялось новыми подробностями. Порой я понуждал остановить себя, дабы перевести дух и не слишком спешить со скоропалительными выводами.
Мне с самого начала было известно, что отец, вскоре после торопливого ухода от нас, вновь женился. И я, разбирая пожелтевшие бумаги и старые газетные вырезки, большею частью объявления купли-продажи, которые находил запрятанными то в одном месте, то в другом, надеялся отыскать среди открывавшегося множества хотя бы одну фотографию его невесты, супруги, один их семейный снимок. Раз стены и полки квартиры не украшала ни одна фотокарточка, я предположил, что отец мой из сентиментальных соображений убрал все поглубже в ящики и доставал изредка, в минуты душевного неспокойства. Или старался не доставать вовсе, я помнил, что после шести лет замужества его супруга как-то неожиданно покинула отца. Хотя, почему, неожиданно? - ведь мне не была известна история их взаимоотношений, да и разве не сам отец в прежнее время....
Мои розыски не дали никаких результатов. Все найденные снимки, были очень старые, самые поздние - десятилетней давности, сделанные, по большей части, во время застолий и празднеств. Отца я не узнавал на них, мое сердце, вопреки ожиданию, молчало. Лишь сопоставив фото с карточкой, вклеенной в паспорт, я смог найти своего отца среди других незнакомых мне лиц, вычленить из круга друзей и знакомых и лишь таким образом признать. Среди часто повторяющихся лиц были и женские, но ни одна из представительниц прекрасного пола не составляла на них компании отцу, значительно позже я выяснил, что все они были чужды ему, и вместе их связывал общий круг знакомств, знакомые служили неким передаточным звеном, позволявшим при встрече перебрасываться дежурными фразами о здоровье и близких в течение нескольких минут.
Ее: жены, невесты - на снимках не было. Сознательно? - пока я не мог ответить на этот вопрос.
До тех пор, пока случайно не наткнулся на дневник, - по крайней мере, так следовало называть старую тетрадку формата А4 в 96 листов, заполненную летящим почерком, до сладкой жути напоминавшим мой собственный. Первые записи были сделаны давно и велись нерегулярно, редкие даты, коими озаглавливались новые заметки, отстояли по времени иной раз на полгода и больше. Видно, отец, как и я сам, не был приспособлен к регулярному излиянию мыслей на бумагу, он доверял ей лишь в минуты крайней необходимости, когда иного способа выразить себя уже не находил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16