Бем К
Репортаж из будущего
К.Бем
Репортаж из будущего
НЕ СЛЕДУЕТ ПИТЬ ИЗ БУТЫЛКИ
Я совсем не сторонник утопий. Откровенно говоря, они меня не, интересуют. Но после того как я познакомился с одной из них, я стал их иначе расценивать - вернее, не утопии, а вопрос их осуществления.
Все началось с того, что я слишком много выпил. Нет, не спиртного! Я не пью и не курю; иначе я совсем не пригодился бы для этого эксперимента. Почему же я сделал глоток из бутылки, а не из пробирки, как это полагалось бы? Почему глоток оказался слишком большим? Это зависело просто от того, что эксперимент был не официальный, а, так сказать, частный. Он был вызван громким, резким спором.
Мое неверие профессор переносил с кажущимся достоинством, но со скрытым гневом. "Только пятьдесят граммов, и ты исчезнешь", - сказал он. Я приложился к бутылке и выпил приблизительно тройную дозу. Вкус напоминал горькую водку.
Когда я проснулся, я увидел склонившегося надо мной сына. Но, как потом оказалось, это был совсем не мой сын, который к тому времени был на четверть века старше и находился далеко отсюда - обследовал рыбные пастбища в южных морях. Около меня стоял его сын - еще незнакомый мне следовательно, мой внук Он снял с моего лба холодный компресс и тихо спросил:
- Как ты себя чувствуешь, дедушка?
Человека, который считает себя еще молодым, едва ли может что-то больше расстроить, чем это обращение: дедушка! Я с огорчением закрыл глаза и решил не открывать их до тех пор, пока я не вернусь в наше время.
Из этого ничего не получилось. Такой закоренелый репортер, как я, любопытен уже по роду своей профессии. Тем более в моем положении он может делать все что угодно, только не закрывать глаза.
- Петер, - сказал я своему внуку - правда, имя его было не Петер, а Манфред. - Петер, где я? И как все здесь выглядит?
И вот последствия этого неосторожного вопроса.
ВИД С БАШНИ
Машина с застекленной кабинкой, выглядевшей, как разрезанная пополам капля воды, тихо, как бы с облегчением пыхтя, остановилась у ворот завода.
Ворота завода? Вернее говоря, я не мог увидеть ни ворот, ни забора, ни даже общепринятой проходной с вахтером. Высокая арка, обвитая розами, возвышалась над дорогой, обрамленной изгородью из живых цветов.
- Нам далеко еще? - спросил я.
- Это ничего. Мы ведь поедем, - равнодушно сказал Манфред и потянул меня на быстро движущуюся вдоль улицы ленту-транспортер, полосатую как зебра.
Конечно, я тут же упал, к счастью, на нечто вроде скамейки, которая мягко подалась подо мной.
- А где же заводские трубы? - продолжал я приставать к Манфреду с расспросами. - Здесь не видно ни одной, не видно и дыма. Здесь чувствуешь себя, как в городском парке.
- Серой, мой милый друг, была старая промышленность, но наша - зелена, как мечта, - продекламировал Манфред.
- Это что-то знакомое. Из Гете, не так ли?
- Это мое, - смутился он. - У Гете заимствовано только внешнее оформление. Впрочем, откуда же должен взяться дым? Мы ведь не жжем угля. Мы не жжем даже газа, поступающего по трубопроводам.
- Ясно, атомная энергия, - догадался я.
- Ничего подобного. Электроэнергия. И атомные электростанции подают энергию в большую единую сеть, питающую все пространство между Атлантическим океаном и Уралом.
Я хотел еще что-то спросить, но появились необыкновенной формы постройки, такие пестрые, как иллюстрированные книжки для детей дошкольного возраста. И Манфред спокойно сошел с ленты-транспортера. Я спрыгнул вслед за ним.
Просторный клуб, в который мы вошли, по крайней мере с первого взгляда не очень отличался от самых красивых и хорошо оборудованных зданий нашего времени. Много просторных светлых помещений, с большим вкусом обставленных. Удобство в каждом уголке. За домом террасы - удивительных размеров полузастекленный плавательный бассейн и высокий кустарник, перед которыми стоят лежаки. Откуда-то доносится монотонное постукивание теннисных мячей.
Мы поднялись по широкой лестнице.
- Оттуда, сверху, я могу лучше показать тебе все, - сказал Манфред.
Он был прав: с плоской крыши башни открылся широкий вид.
То, что раскинулось перед нами, совсем не походило на фабрику. На площади, равной приличному стадиону, лежала - как сплетение толстых шнуров - сеть огромных труб, окрашенных в разные цвета. На одинаковых расстояниях друг от друга в трубы были вмонтированы "жемчужины" живописной формы. Их трудно описать. Они казались огромными черепахами, супершкафами, помещением блокировочного поста без окон, шахматными фигурами огромных размеров, покрытыми блестящим и прозрачным слоем пластмассы, - я смог подобрать лишь слабо приближенные сравнения... Вся эта система, казалось, сходилась у комплекса больших зданий, среди которых смело возвышалось одно с прозрачным куполом, будто бы сделанное из единого куска.
- Это центр, - объяснил мой провожатый, поймав мой взгляд. - Там сидят все, у кого есть ноги: директор, главный инженер, главный химик, диспетчер, математик и их сотрудники, а также и Архимед, - добавил он.
- А кто занят на производстве?
- Конечно, они, - ответил внук. - В каждой смене работает меньше ста человек. Все остальное делает Архимед - наш электронный мозг.
- Значит, сейчас работают только головы? - спросил я. - Руки, значит, совсем не нужны больше?
- Ну, нет. Просто нет больше рук без головы. Тот коллега, например, там внизу еще часто пользуется своими руками. - Манфред указал на человека, ехавшего на чем-то вроде комфортабельной электротележки. - Это дежурный электроинженер. Если выходит из строя какая-нибудь электролиния или переключение, которые не восстанавливаются автоматически, он не может обойтись без отвертки и других инструментов наших прадедов.
1 2 3