Бахнов Владлен
Метаморфозы
Владлен Бахнов
Метаморфозы
Свои первые сто граммов водки Федор Васильевич выпил не так чтобы слишком рано и не так уж поздно - в 15 лет В день получения паспорта на боевом счету Феди было двадцать пол-литров, а к свадьбе - сто сорок пять. Так что поначалу дело двигалось не чересчур быстро и, можно сказать, в пределах среднестатистической нормы. Но дальше пошло легче. К рождению первенца Федя осилил уже пятьсот пол-литров. Сына назвали Петром, и в честь этого знаменательного события молодой отец справился еще с двумя бутылками.
Где-то в районе двухтысячной бутылки у Феди родилась дочь, а когда дело подходило к третьей тысяче - родился второй мальчик, которого счастливый отец по пьяной лавочке то же хотел назвать Петром. Но затем, будучи под хмельком, о своем решении как-то забыл и нарек парнишку Вольдемаром.
Вообще-то Федор Васильевич где то кем то работал, в жизни его, конечно, происходили какие то важные события и случались радости и огорчения.
Завершая пятую тысячу бутылок, Федор Васильевич получил новую квартиру со всеми удобствами и гастрономом внизу. Жить, разумеется, стало еще лучше и еще веселей.
А однажды, где-то в конце восьмой тысячи пол литров, Федор вдруг на какое-то мгновенье протрезвел и с удивлением обнаружил, что сидит в компании каких-то незнакомых молодых людей. Все они были в черных костюмах, белых рубашках и ярких галстуках... И только потом Федор Васильевич понял, что это он гуляет на свадьбе у своего старшего сына Пети.
А вообще-то друзья-собутыльники менялись часто и как-то незаметно.
Только первые три с половиной тысячи бутылок плечом к плечу с Федей шел его лучший друг Паша Егорычев. Федя его очень любил, и сколько бы им ни приходилось выяснять отношения, всегда оказывалось, что друг друга они уважают и понимают. Но потом вдруг Паша бросил пить и стал играть в шашки, что, конечно, к добру не привело, потому что однажды Паша отравился грибами и чуть не умер. И хоть Федор тоже не против был иной раз подвигать по доске шашки, но знал меру. А после того, что случилось с Пашей, он стал еще более осторожно увлекаться этим опасным и отчаянным занятием.
Шли дни, сменялись этикетки на бутылках, и к тому времени, когда Федор Васильевич приканчивал свою десятую тысячу, сердчишко у него стало пошаливать и врач сказал, что жить ему осталось всего лишь пятьсот пол-литров, не больше.
- Пятьсот пол-литров чего именно? - дрогнувшим голосом попытался уточнить Федор.
- Именно ее! - строго пояснил врач.
- Ну, а если на что-нибудь послабей перейти? На перцовку или портвейн.
Сколько я в таком случае бутылок протяну? - постарался все-таки поторговаться с судьбой бедный Федя.
- Что водка, что портвейн - все равно алкоголь, и норму свою вы давно уже перевыполнили, фонды выбрали и лимит исчерпали. Так что советую переходить на кефир.
...Прямо из поликлиники расстроенный Федор Васильевич зашел в пивной зал.
Обводя отрешенным прощальным взглядом холодные стены и круглые с мраморными крышками столики, он осушил одну кружку, вторую н спохватился, что не выяснил у доктора, входит ли пиво в те самые роковые пятьсот бутылок или нет? А как только в его мозгу всплыло страшное слово "лимит", так почему-то вспомнил он своего бывшего собутыльника Пашку и решил обратиться к нему с неслыханной просьбой.
Паша был дома. Потягивая чаек, он сидел за столом и, раскрыв журнал "Спутник шашиста", с увлечением разбирал партию Лихтенштейн - Гогенцолерн, сыгранную на последнем международном чемпионате игроков в поддавки.
Федор Васильевич извлек из карманов бутылку белой, бутылку красной и, поведав дружку о своем печальном разговоре с доктором, сообщил, что жить ему осталось всего пятьсот пол-литров. А если считать и те, что стоят на столе, - так и того меньше, а именно четыреста девяносто восемь.
В глазах у Паши появились слезы. - Выбрал я, брат, свои алкогольные фонды, - сказал Федор. - Исчерпал я, дорогой мой, свои водочные лимиты. И он с грустным бульканьем наполнил водкой стаканы...
Но Паша пить белую отказался, а о красной вообще даже разговаривать не стал.
Однако Федор не обиделся.
- Знаю я, Паша, что ты давно и на веки вечные пить бросил. И правильно сделал. Так вот какая у меня к тебе великая просьба: не уступишь ли ты мне свои неизрасходованные лимиты?
- То есть как это? - не понял сразу Паша.
- Да очень просто. Ты в своей правильной трезвой жизни небось еще тысяч пять бутылок недоизрасходовал. И тебе, непьющему, эти лимиты абсолютно ни к чему.
А мне бы они во как пригодились! Ну так как?
- Надо подумать...- сказал Павел и насупился.
- А чего тут думать? Ты-то ведь пить не собираешься?
- А ты почем знаешь? Я, может, как раз к этому... к Дню печати развязать намечаю...
Паша явно врал, потому как День печати отгуляли еще на прошлой неделе и Паша ничего, кроме томатного сока, себе не позволил. Но Федор страшно испугался.
- Да ты что, Паша! - замахал он руками. - Ты что это надумал! Алкоголь же - яд! Ну хочешь, я тебе за твои неизрасходованные лимиты мой телевизор отдам?
Хочешь?
- За пять тысяч бутылок - телевизор? - Паша обидно засмеялся. - Где ты такие цены видел?
- А что же ты хотел, автомобиль, что ли?
- Да уж во всяком случае не телевизор. Пять тысяч пол-литров! Одна посуда и та дороже стоит, не говоря про содержимое!
- Так я ж у тебя не выпивку покупаю, а только лимиты.
- Ну и что? Лимиты, по-твоему, на улице валяются? Да я лучше сам свои лимиты израсходую, чем отдам их за какой-то доисторический телевизор устаревшей модели! - И с этими словами Паша неожиданно схватил Федин стакан и залпом осушил его.
1 2