Если в ней не было необходимости, он ездил на коне или даже ходил пешком. Так было удобнее. Теперь Хорнис думал только о Ней. С Ней говорил, Ей угрожал, о Ней молил судьбу. И делал все, чтобы подготовить себя к работе.
До места Хорнис добрался поздно к вечеру. Он остановил машину на заросшем травой холме. Трава до самого горизонта устилала ковром равнину, кое-где взрезанную пологими холмами. В низинах поблескивали голубые глаза прудов и озер. Пейзаж был почти идиллическим. Хорнис надел высокие сапоги, защищающие ноги от змей и пауков, и спрыгнул на землю. "Пожалуй, тысячу лет назад здесь было то же самое",- подумал он.
Оглушенный многочасовым ревом двигателя, Хорнис стоял, привыкая к тишине, которая властвовала над ландшафтом. Внимательный взгляд следопыта зацепился за какой-то странный переход в рельефе, едва уловимыми признаками выдававший следы человеческого вмешательства. Для постороннего наблюдателя это было почти незаметно. И только природа другим, неестественным оттенком трав выделила то, что не создала сама: Хорнис решил пока не село солнце выкупаться в кристально чистой воде ближайшего озерца. Он вернулся в машину и завел двигатель.
БТР медленно съехал по длинному пологому склону.
Хорнис доехал только до стены тростника, как вдруг скорее инстинктивно, чем сознательно ударил по тормозам. Транспортер зарылся в землю, встав почти вертикально. Хорнис резким движением сдернул висевший над головой противогаз и натянул на голову. Он открыл кран кислородного баллона и, все еще задерживая дыхание, трижды оттянул края маски, выдувая из-под нее остатки воздуха, пропитанного тонким запахом фиалок.
Когда БТР снова встал на все четыре оси и затихло дребезжание перекатывающегося по днищу снаряжения, сброшенного толчком со своего места, Хорнис дал задний ход и, выжимая из двигателя максимум возможного, взобрался на вершину холма.
Здесь, не снимая маски и не выключая двигателя, он долго сидел неподвижно, чувствуя, как в груди прыгает сердце и как кровь пульсирует в висках.
Прелесть окружающего померкла в его глазах.
После захода солнца Хорнис подвесил гамак между БТРом и вбитым в землю в двух метрах от машины колом, и развел огонь. Поужинав, забрался в гамак, прислушиваясь к ночной жизни насекомых, которым многократно увеличенная радиоактивность атмосферы нисколько не мешала проходить положенные ступени эволюционного развития. В небе разноцветными лентами и пластинами переливалось северное сияние. Он глядел на игру спектральных красок и думал о том, что именно это яркое зрелище может стать предвестником самой грозной для Земли опасности. Потревоженное тринадцать лет назад магнитное равновесие планеты так и не пришло в норму. Пока еще не появилось другой магнитной оболочки, подобной той, что миллионы лет защищала земной шар от космического излучения.
Теодор Хорнис заснул только около полуночи. Ему опять снилась "Голова Кассандры" - кошмар уцелевшего человечества, изобретенный недобитками.
Около полудня на следующий день температура воздуха почти сравнялась с эмоциональным градусом Хорниса. Здесь, в этой земле, судя по всему, скрывалась пусковая установка. Плита, перекрывавшая ствол шахты, находилась под озерцом, окаймленным тростником и высокой.
Сочно-зеленой травой. Рядом, на пригорке рос вереск, в зарослях которого Хорнис и начал копать. Саперной лопаткой он подрезал дерн и отбрасывал его в сторону, оставляя канавку шириной с лезвие лопаты и глубиной около тридцати сантиметров. До вечера он выкопал канал длиной около двухсот метров. Это помогло Хорнису определить площадь нивелировочных работ, выполненных для маскировки территории, и понять, с каким типам покрытия он имеет дело. Через неделю его первоначальные предположения подтвердились, Шахта оказалась большой, и Хорнис был почти уверен, что ее предназначали под баллистическую тактическую ракету. С такими шахтами он уже встречался и умел обезвреживать их предохранительные системы. И местность вокруг пруда теперь была похожа на археологические раскопки. Густая сеть траншей покрывала близлежащие пригорки и тонкими линиями вдавалась в холм.
В воскресенье Хорнис, как обычно, позволил себе передохнуть, а с понедельника принялся откачивать воду из пруда. Это заняло десять последующих дней. В течение этих дней он очень мало ел и спал урывками. Монотонное тарахтение насоса стихло в следующую среду в полдень.
Хорнис спустился на самую середку еще мокрого дна пруда и увидел, что природный ил кончается в трех метрах от берега. Дальше шли глинистые отложения, совершенно не соответствующие почвенному строению местности. В самом низком месте Хорнис обнаружил выходное отверстие керамической трубы. Из нее все еще лениво вытекала вода, поступающая, скорее всего из одного из ближайших прудов. Хорнис сгреб ногой побольше глины и заткнул ею трубу. Закрыл глаза и долго стоял неподвижно, чувствуя, как все тело пронизывает ощущение близости цели. Перед внутренним взором прокручивалась пленка с записью всего накопленного за последние тринадцать лет опыта. Он всегда верил в себя и сейчас доверял своему накопленному знанию.
Последняя стадия длилась три дня. В четырех точках, определенных с помощью теодолита, он вбил на глубину ровно пяти метров заготовленные еще на базе стальные распорки, оставив на поверхности только метровые головки. Завершить работу он решил на следующий день. Сложил и упаковал инструмент, который больше не понадобится. Проверил исправность канатного подъемника и систему дистанционного управления.
1 2 3 4 5