Бабий Алексей
Скучно в городе Пекине
Алексей Бабий
СКУЧНО В ГОРОДЕ ПЕКИНЕ
курортный роман
Название, между прочим - класс. "Скучно в городе Пекине". Ну - такое название пропадает! Просто грех не написать рассказ с таким названием. Только вот - про что? А вообще-то это песня. И поют ее вот так:
Ску-у-у-уушно в городе Пи-и-и-икине! Cпя-я-я-ят на крышах воробьи-и-и-и-и... Два китайских мандарина-а-а Бреют рыжие усы-ы-ы. И говорит один другому: Скушно, говорит, в городе Пекине! Спят на крышах воробьи, Два китайских мандарина Бреют рыжие усы. И говорит один другому: Cкучно в городе Пекине! Cпят на крышах воробьи...
...и так далее. Помнится, один старшина переплюнул Эйнштейна и соединил пространство со временем, приказав рыть канаву от забора и до обеда. Я пою эту песню с девяти утра до вон той скалы. На скале я сяду поищусь насчет клещей и спою что-нибудь более задушевное. Про двенадцать негритят, например:
Двенадцать негритят купались в синем море. Двенадцать негритят резвились на просторе. Один из них утоп, ему купили гроб. И вот вам результат: одиннадцать негритят. Одиннадцать негритят купались в синем море...
...и что вы думаете, на двенадцатой итерации все это кончится? Как бы не так:
Ноль негритят купались в синем море. Ноль негритят резвились на просторе. Один из них воскрес, ему купили крест. И вот вам результат: один негритят! Один негритят пошли купаться в море...
Так о чем я там... А, о клещах. Клещи - это, конечно, минус. Я ищусь и на процедурах, и в столовой, и на приеме у врача. А давеча прямо посреди курортного пришпекта остановился и машинально запустил руку под трико, на радость окружающим. Клещи - это минус, но и плюс. Из-за клещей в лес не ходит публика. Поэтому туда хожу я. Курортная публика смотрит "Богатые тоже плачут" и читает Анжелику вперемежку с Ивановым, который Анатолий. Курортная публика громко и фальшиво хохочет. Курортная публика жрет все подряд, покупает что попало, торчит изо всех окон, со всех скамеек, из-под каждого куста. Курортная публика... да что там говорить - можно подумать, вы не видели курортной публики! В санаторий я являюсь только затем, чтобы поваляться в радоновой ванне, получить очередную порцию жидкости из шприца "в мягкие ткани" и порцию гнусного первого-второго-третьего в желудок. За день я произношу всего десяток слов, и все в столовой: "Доброе утро (день, вечер)" и "приятного аппетита" (3 раза). Вот чего мне не хватает в жизни - так это одиночества. Лет пять назад я вполне серьезно узнавал у юристов, за какие деяния сажают в одиночную камеру. Так вот, оказывается, у нас это не принято. Оказывается, это негуманно. И вот целыми днями я шляюсь по лесу, и нахожу удовольствие в пении идиотских песен, и отдаюсь постыднейшему из своих пороков: сочинению стихов. Графомания - это болезнь, и болезнь позорная, вроде недержания мочи. И неизлечимая. Вообще в жизни я придерживаюсь правила "не умеешь - не берись". Но с моей музой шутки плохи: это вам не слабое создание, бряцающее на лире. Моя муза крепкого сложения, яростная и неутомимая. Она извещает меня о своем приходе: часа за четыре где-то в горле начинается щекотание, и кто-то внутри меня похохатывает, как похохатываает человек, читая, скажем, "Двенадцать стульев" - несильно, но постоянно. Я обреченно готовлюсь: расчищаю вечер, готовлю бумагу, запасаюсь стрежнями. Муза врывается, тряся своими персями, смешки перерастают в сатанинский смех, и начинается оргия. Теперь я не тварь и вошь, я бог, создающий миры, и я создаю их и вижу содеянное, и говорю, что это хорошо, строчки прут из меня, как... прошу пардону, но самое точное сравнение оказалось не самым аппетитным. Но оно все-таки самое точное, потому что утром я все это брезгливо перечитываю, приговаривая: "В сортир... В сортир... И это - в сортир..." Ну посудите сами, куда годится, например, такое:
На берегу пустынных волн Сидел я, дум великих полн. За мной закат в сто солнц горел, А я сидел, сидел, сидел... А прямо в ноги бил прибой, А чайки реяли гурьбой, А я сидел, сидел, сидел, И в даль далекую глядел! Сидел я, дум великих полн, На берегу пустынных волн... Чего же я такого съел, Что, сняв штаны, весь день сидел?
Ну куда это годится, кроме как в сортир? Я уж не говорю о том, что, за исключением двух-трех строк, это сплошной плагиат. И можете ли вы представить чаек, которые гурьбой реют? Бред какой-то. А вот еще. Это уже из датской поэзии: по вирше на каждую лечебную процедуру. Знаете ли вы, что такое циркулярный душ? Нет? Вам крупно повезло: это нечто среднее между душем и циркулярной пилой.
Я был зеленым и невинным, Я был к тому же сир и наг, Когда открыл я дверь в кабину, Когда сестричке подал знак. Сестричка ухмыльнулась криво, Открыла вентиль, и по мне Хлестнуло из десятков дырок: По животу и по спине! О, как я, братцы, извивался, В своих обманутый мечтах! О, как же душ в бока впивался, Ну, а всего больнее - в пах! Я выл, орал, искал дорогу Туда, где я бездушно жил... Но медсестра сказала строго, Что душ - полезен для души! Она сказала: в жизни тоже Обычно бьют со всех сторон! Она сказала: ты, похоже, Не только в душе не силен! Я, точно, жил не так, чтоб очень: Все норовил и вам, и нам... Я был любитель до обочин, И до разделов пополам. Ах так?! Хлестнул словцом душонку, И в струи смело я вошел, Прикрыв ладонями мошонку, А также - кое-что ишшо!
Что-то в моем творчестве появились фаллические мотивы. Я полагаю, что это - тлетворное влияние Запада. В промежутках между процедурами я иногда заглядываю в видюшник, а там крутят одну эротику: чего же еще крутить на курорте? Свежие идеи я, кстати, беру на заметку.
1 2 3 4 5 6 7