(Антс придавал очень большое значение нравственности и благопристойности.) По правде говоря, драчуна следовало бы уволить совсем, но ради старика Юрки он этого не сделал.– Я не хочу пятнать твое доброе имя, – объяснил Антс Нечистому из Самого Пекла. К тому же это помешает тебе обрести блаженство. Нынче молодежь совсем отбилась от рук; и я с грустью думаю иногда: куда идет наш народ, да и весь мир?! Сейчас мы что ни день воздвигаем новые памятники или монументы, а кому их ставить в будущем, если наше молодое поколение столь испорчено? Что будет с нашим народом и нашим искусством, если не останется никого, кто заслуживал бы монумента? Как воспитать молодое поколение и кого ставить примером для подражания?– Мы сами пример, – решил Юрка.– Быть примером подходит только мертвому; с живыми примерами дело дрянь. Молодое поколение нужно учить трудолюбию, трезвости, воздержанию, простоте и честности, а живой человек склонен повесничать, выкидывать разные коленца, красть помаленьку, лгать и обманывать. Если он этого не делает, ему кажется, что он не человек, а нечто вроде животного, растения или камня.– Вроде бы так, – молвил Юрка, будто уразумев мысли Антса, а немного погодя добавил: – Ну и бедовая эта земная жизнь, если она вправду такая.– А ты что думал? – уверенно сказал Антс. – По сравнению с этой жизнью у тебя в Самом Пекле не житье, а малина: ни тебе памятников никаких, ничего; живет человек, как ему хочется. Ты напрасно думаешь, что жить в другом месте легче и привольнее. Откуда же там легче, коли повсюду в мире еще хуже?– Вот и я жене говорю. Ан Юла думает, что тебе хочется обрести блаженство, поэтому ты и подымаешь аренду раз в два года.– Нет, Юрка, – возразил Антс, – это совсем не так. Повысив аренду, я в царство небесное не попаду. Скорее это уведет меня в ад.– Как так в ад?– Чересчур много накинуть аренды – грех, а грехи ведут в ад. Поэтому, перед тем как набавлять арендную плату, мне каждый раз приходится призадумываться: справедливо ли я поступаю, или совершаю грех, из-за которого меня ждет преисподняя. Если у меня зародится хоть малейшее сомнение, что это несправедливо, я не повышу аренду; не такой уж я болван, чтобы из-за нее в ад идти. Итак, ты можешь быть вполне спокоен. Если я и накинул арендную плату, то это обдумано и взвешено, – и ни тебе, ни кому-либо другому говорить тут не о чем.– Вот оно что, – вслух рассуждал Юрка. – Стало быть, чересчур высокая аренда – грех, а за грехи – в ад.– Именно: за грехи в ад, – подтвердил Антс – Только ты не вздумай злоупотреблять этим.– Как злоупотреблять? – не понял Юрка.– Очень просто: начнешь ты платить мне, скажем, больше того, что мною положено или что требуется по справедливости, я сдуру приму, а тем самым совершу грех и попаду в ад.– Ко мне попадешь.– Да, попаду к тебе, если ты будешь там к тому времени. А не будет тебя, придется обождать, пока ты не явишься.Антсовы россказни насчет арендной платы, греха и ада заставили Юрку поломать голову. До чего же непонятны и запутанны все эти земные дела! Даже аренду и ту не накинуть запросто – сразу тебе и грех и преисподняя. Ну понятно, Антс не даст заманить себя в ад из-за арендной платы, – для этого он слишком хитер, это Юрке известно. Но и Юрка не сегодня родился, и он уже кое-что повидал, кое-чему научился. Если Антса не провести с арендой, найдется что-нибудь другое. И действительно, подходящий случай не заставил себя ждать. Как уже было сказано, Антс задумал прибрать к рукам часть входивших в Пекло лугов и пашен. Но, провозившись с ними два года, он решил распорядиться иначе: Антс предложил эти земли Юрке за треть или за две трети урожая, смотря по качеству луга или нивы. Вот тут-то и настал момент, которым решил воспользоваться Юрка, чтобы надуть Антса. Отмеривая Антсову долю зерна, Юрка отбирал для него самые крупные зерна, а себе оставлял похуже да полегче; заготавливая для Антса сколько положено сена, он накашивал ему лучшую траву. Видя мужнино рвение, Юла сказала:– Ты, видно, все бы Антсу отдал?– Я мощу ему дорогу в ад, – ухмыляясь, отвечал Юрка.– Одно у тебя на уме – ад да царствие небесное.– Затем я сюда на землю и явился.– Ты хлопочи насчет собственного ада, Антс о своем и сам позаботится.Э, нет! Юрке нужно было заботиться о том, чтобы и Антс наверняка угодил в ад! Поэтому Юрка работал сверх меры: у него и вязанка хворосту была потолще, чем требовалось, и кольев он рубил и тесал больше, чем было услов-лено, и целину поднимал усердней, чем рассчитывал Антс.Как волны в море катились в Самом Пекле дни и годы. Но тут случилось нечто такое, что замутило спокойное течение жизни: юный Юрка попал на заводе рукой в машину, и ему оторвало кисть вместе с пальцами, от руки осталась одна культя. Когда врач сделал перевязку и молодой Юрка лежал в постели, к нему пришла Элеонора – проведать. Обычно к больному никого не пускали, потому что он был беспокоен, временами принимался буйствовать, – хотя особенно сильного жара и не наблюдалось, – однако барышню допустили, в надежде что приход ее успокоит парня.– Вы все норовите подраться? – сказала Элеонора молодому Юрке.– Я-то не норовлю, ко мне лезут драться, – возразил Юрка.– Зачем же вы порываетесь встать?– Чего же зря лежать-то?– Вы больны.– Я не болен, у меня только правая рука оторвана.– Вам этого мало?– Мало. Пусть отнимут и вторую, да и голову впридачу пусть снимут. А не захотят – так я сам сниму.– Никто у тебя руки не отнимал, вина в машине.– Ну так пускай машина и другую руку отнимет вместе с головой.– С одной рукой все-таки лучше, чем вовсе без рук.– Без головы и того лучше.– Как тебе не жаль терять такую голову:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74