исходя из них, он и намеревался действовать в отношении Юрки. Чиновник интересовался не тем, кем человек считает себя, по кем является на деле. Поэтому, снова взявшись за Юрку, он сказал:– Ты говорил пастору, что ты, мол, Нечистый. Дурака ты валяешь или действительно веришь в это?– Чего там еще верить.– И что твоя старуха была из бесовского рода?– А то откуда же?– Знаешь, Юрка, я тебе советую: брось дурачиться и скажи, кто ты, где получил свой паспорт и кто его подделал.– Я же сказал пастору.– Стало быть, Петр или ангел?– А то кто же?– И ты в это веришь?– Вроде бы так.– Неужели тебе так-таки и не понять, что это невозможно?! – воскликнул чиновник. – Неба ведь не существует, есть голубой воздух, и только. Как же ты к Петру на небеса попал, раз небес нет?– Кто не верит, для того и нет, – спокойно возразил Юрка. – Откуда им быть-то, если не веришь.– Проваливай в ад со своей верой! – закричал чиновник и хотел было продолжать в том же духе, но Юрка опередил его, сказав:– И пойду, вот только сперва спасение души обрету.– Спасения захотел? Затем, чтобы в преисподнюю отправиться? – разошелся чиновник. – Ты думаешь, о чем говоришь?– Чего же тут думать?– Ведь спасенные вознесутся на небеса, если они вообще куда-нибудь попадут!– А не в рай, так в ад, – сказал Юрка.– Если нет рая, так и ада нет.– Ад есть.– Ты бывал там?– Оттуда-то я и пришел в образе человека, чтобы обрести блаженство.«Опять старая песня!» – в сердцах подумал чиновник и помолчал, обдумывая, с чего бы начать. Он перепробовал разные уловки, но все они так или иначе приводили к одному и тому же: небо, ад, Петр, ангел. Только и услышал он нового, что Юрка долгое время работал у Антса. Тут у чиновника появилась надежда: авось будет за что ухватиться. Главное – разделаться бы пристойным образом со всей этой кутерьмой, ибо в сущности совершенно безразлично, кто этот пентюх и откуда он раздобыл себе документ.Но Антса чиновничье горе только позабавило.– С ним надо умеючи, с понятием, – сказал он, обещав заняться Юркой, и выразил надежду, что вскоре внесет в дело ясность.– Странно, – пробурчал чиновник, – подходить с понятием к тому, кто сам ничего не понимает.– Поэтому тем, кто воспитывает людей да руководит ими, и надо учиться выращивать скотинку, учиться помыкать ею. А мы точно мясники – первым делом накручивай быку хвост, – заключил Антс.Оставшись наедине с Юркой, Антс спросил, что у него за напасть с чиновниками?– Не верят они никому, а потому ни шиша не понимают, – уверенно ответил Юрка.– Это оттого, что ты правду говоришь, – объяснил Антс.– Что же мне делать? – недоумевающе спросил Юрка.– Врать надо.– Неужели тогда поверят и поймут?– Сразу же.– Но врать я не умею.– Учиться надо. Что же ты за человек, коли не умеешь врать?– Я спасения души ищу, а разве тут ложь пособит?– Почему бы и нет, ежели врать как полагается…– Научи же меня, Антс, врать как полагается!Антс научил. Научил потому, что привязался к Юрке, как к домашнему скоту. Своими словами эта скотинка вырыла себе яму, откуда не может выбраться собственными силами и разумением. Так или иначе, а надо поспешить ей на помощь.– Ты говорил пастору: я, мол, Нечистый… – начал было Антс свое вступление; но Юрка дерзко перебил его:– Я и есть.– Не важно. Главное – не говори об этом и не будь тем, кто ты есть, потому что человек никогда не должен быть по-настоящему самим собою. Каждый день человеку надо переделывать себя по-новому, надо рождаться заново, чтобы приспосабливаться и к окружающему и к обстоятельствам.– Да ведь я не родился, а просто так пришел.– В таком случае, чтобы стать настоящим человеком, изволь рождайся ныне же! Если ты действительно Нечистый и хочешь в ад, то сложи руки и смотри на небо. Если у тебя в теле медвежья силища, как это, впрочем, и на самом деле, то говори, что сила-де от нерушимой веры и от упования на господа. Спалишь своего батрака – говори, что батрак сам себя сжег; если убьешь свою бабу – говори, что она сама себя извела из-за Юлиных близнецов.– Я свою бабу не убивал.– Не о том речь. Я сказал: «если убьешь».– А если я не убивал, как тогда? Сказать, что убил?– Конечно, коли хочешь спасти Юлу ради ее двойняшек.– Ну, а коли и Юла не убивала, тогда что мне говорить?– Ничего. Молчи да горюй по бабе, хоть сам про себя и рад, что отделался от нее. А теперь заруби себе на носу, что я тебе скажу. Ты пришел прямиком из ада…– Прямиком.– Про то больше никому ни слова. Ежели спросят, почему ты раньше об этом болтал, отвечай: должно быть, потому, что медведя ножом забил, а тот тебе бок ободрал. Говори, что ребра из-под мяса наружу лезли, – с того, мол, и ад и все прочее. А к этому сразу добавляй, что тайком перебрался из России и что там кто-то огрел тебя по голове – ну, скажем, бутылкой с самогоном, гирей или колом, вообще чем-нибудь твердым и тяжелым. Паспорт у тебя тоже из России, а не от Петра и не от ангела, понял? От Петра отрекайся, как и он сам отрекся от господа; говори, что и не видел его, ничего о нем не слышал и ничего вообще знать не знаешь. То же самое говори и об ангеле, который вручил тебе паспорт. А спросят, почему ты имя Петра поминал, отвечай, что был-де в России такой Петр – не то поп, не то кузнец. Отчего из России удрал? Соври, что церкви там закрыли и ты за душу свою испугался. Сюда, мол, перебрался ради спасения своей души, ибо здесь церкви есть, да еще новые каждый день строятся, а стало быть – и блаженство здесь. Спросят: почему раньше правду скрывал? А потому что боялся, отвечай: пошлют-де обратно в Россию, где ни церквей, ни блаженства. Будешь этак вот говорить, все умные люди – а умным себя всякий мнит – подумают: ага, мол, значит Россия и есть тот самый ад, о котором ты раньше болтал, а Петр – ну, из полиции кто-нибудь или пограничник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74