Юрка пребывал в большом затруднении. Пастор попытался его утешить:– Оставим пока это дело, я еще раз хорошенько разузнаю, – может быть, тут просто ошибка произошла.– Какая же ошибка, раз Петровой подписи нет, – сказал Юрка. – Подделка! Обман!– В таких делах следует быть очень осторожным, – успокаивающе говорил пастор. – И ты, дорогой мой, не огорчайся из-за этого удостоверения, я сам попробую уладить все с Петром.Такие речи настолько утешили Юрку, что он, пробормотав слова благодарности, направился было к двери. Но в тот же миг пастор спохватился и крикнул ему вдогонку:– Юрка, у тебя ведь ко мне дело было; не из-за бумаги же ты пришел?Юрка остановился, подумал немного, потом повернулся и пошел назад в комнату.– Что же у тебя на душе, возлюбленное чадо мое? – спросил пастор совсем ласково: ему стало жаль этого крепыша. Большой, сильный, считает себя Нечистым, однако же настолько честен и прямодушен, что его просто ошеломила подделка одного-единсгвенного документа! Очень, видно, хочется ему быть человеком!– Господин пастор, я пришел, чтобы записать своих детей в приход, – ответил Юрка.– Чадо мое, ведь жена у тебя умерла, от кого же у тебя дети? – удивленно спросил пастор.– Дети от Юлы, – ответил Юрка.– А кто такая Юла?– Моя жена.– Так ведь жена твоя умерла, мы только что об этом говорили с тобою.– Да это не Юла умерла, то Лизета прямо в ад сошла.– Когда же ты успел жениться на Юле?– Еще Лизета жива была, тогда и…– Кто же вас венчал?– Мы сами.– Где?– В лесу.Только тут пастор понял, что они говорят о разных вещах, и спросил:– Таю это случилось еще при жизни твоей жены?– Да, господин пастор.– А жена твоя знала об этом?– Bpoiпe бы так.– Говорили вы об этом?– А то как же!– И жили себе втроем?– Нет, старуха обозлилась, занедужила и померла. Она сказала, что лучше ей сойти прямо в ад. Вот и сошла.– На твоей душе грех, дорогой Юрка. Зачем же ты так поступил?– У Лизеты не было детей.– А может быть, это не ее вина?– А чья же?– Может быть, ты сам повинен.– Насчет детей у нее и с другими мужиками не ладилось.– Возлюбленное чадо мое, откуда тебе это известно?– С батраком-то она спала.– Ты об этом наверняка знаешь?– Так не зря же я его спалил.У пастора мурашки по спине побежали. Ему подумалось, как участливо он только что отнесся к Юрке, – и стало стыдно. Но все же он взял себя в руки и спросил:– Где?– В сарае. Вместе с сараем и с сеном.– И никто этого не видел?– Баба видела, глядела.– Что же она сказала?– А ничего. Заплакала. Жалко ей было батрака. Потом обняла меня за шею и сказала, что, мол, теперь-то она мне дорога.Забавно! В этом было что-то похожее на правду, – так показалось пастору. Когда-то в молодости он сам, будучи нравом погорячее, пустил в ход кулаки, и его жена тогда тоже заплакала, а потом пала ему на грудь, – не бросилась на шею, нет, – и спросила… Да, что же она собственно спросила? Ах да! Она спросила: «Теперь ты веришь, что любишь меня?» Так именно она и сказала. Однако пастор не поверил этому ни тогда, ни позднее; кулаками он защищал только честь – свою и своей профессии. Интересно, если бы он… не сжег, конечно, а убил или застрелил в тот раз соперника, – он мог бы так поступить, и закон не осудил бы его, только вот в пасторах трудно было бы оставаться, как-никак он стал бы убийцей… – Интересно – бросилась бы жена ему на шею так же, как баба этого бедняги Нечистого?…Пастор словно очнулся от забытья. Юрка все еще стоял перед ним.– И она вправду была тебе дорога? – спросил у него пастор.– Мертвая – дороже.– Почему?– Она сказала: за кого, мол, я ее принимаю, что хочу от нее человеческих детенышей.– А то каких же?– Известно каких – чертенят.– Что же у Юлы – дети от человека?– От кого же еще? – спросил Юрка в недоумении и добавил: – Юла – человек, и я теперь человек и хочу спасения души.– Скажи мне, возлюбленное чадо мое, как же ты мыслишь о спасении здесь, в образе человека, если ты, как сам говоришь, сжигаешь других людей, братьев твоих во господе, если ты нарушаешь святость брака?– Я хотел детей, и теперь они у меня есть.– Но по закону это не твои дети, чадо мое.– А чьи же? От кого они?– Они не твои, а Юлы. Юла сама должна внести их в списки. Это дети девицы, а не мужчины и женщины, состоящих в законном браке.– Так выходит, у меня нет детей? – с тревогой спросил Юрка.– Нет и не будет, поскольку Юла не жена тебе.– Она жена мне, у меня с нею дети.– Не у тебя с нею, а у нее дети от тебя.– Знаешь, господин пастор, – вдруг сказал Юрка, – мне что-то захотелось подпалить этот дом.– Ай, ай, чадо мое, как ты разговариваешь со своим пастырем духовным! – воскликнул пастор.– Но ведь если дети только у Юлы, то…– То следует законно вступить с Юлой в священный брак, чтобы дети ее стали и твоими детьми, вот и все, чадо мое. Это гораздо проще и легче, чем из-за детей жечь дома, ибо, сколько бы ты их ни сжигал, все равно дети девицы так и останутся только ее детьми. Так что ступай к себе в Самое Пекло и…– Пусть господин пастор все же сперва запишет детей. Двойня, оба мальчики…– Нет, нет, возлюбленное чадо мое, нынче мы ничего не сможем поделать, потому что, как я уже сказал, нынче твои дети – всего только Юлины дети…– Одна Юла не может детей родить, ни в жизнь, – вставил Юрка.– По закону может, – возразил пастор. И тут Юрке вдруг вспомнилось что-то похожее, слышанное им в церкви из уст того же пастора, и он промолвил:– Как дева Мария?– Хотя бы и так, если тебе иначе не понять, – согласился пастор, не находя иного исхода в беседе с этим мужиком. – А теперь, чадо мое, запомни, что я тебе скажу: иди сегодня домой, а через два дня оденься почище…– У меня нет ничего почище, – перебил пастора Юрка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74