В конце вынул два миллиона и положил на стол.
Тот покачал головой и сказал:
– Не, старик. Я просил пятьдесят.
Сейчас, лежа в этой грязной берлоге, он повторял:
– Просто развел меня, козел, и как все разыграл.
Павел вскочил с постели и стал кружить по комнате. Скинул с полки «Капитана Блада» и пнул его в угол под овальный столик – последний писк времен Гомулки, на котором стояло радио марки «Юбиляр». Покрутил ручку. Проехался по шкале.
Везде одна болтовня, треск или обрывки незнакомых песен. В конце концов какая-то станция, тарахтевшая как пулемет, сообщила, что скоро два часа, и Павел вздохнул с облегчением.
«Чего только мы не делали вместе», – думал он, уставившись в окно. Голубое небо было близким и чистым. Дома казались плоскими, как аппликация из грязной бумаги, как картонная книжка-игрушка, где в вырезанных окошках появляются принцессы, Марьи-царевны, Иванушки и свинопасы. Только эта книжка для взрослых. Но крышка памяти захлопнулась раз и навсегда. В просвете между домами торчал Дворец со свежепозолоченным шпилем. Красный самолетик как раз летел мимо, таща за собой огромный гондон с надписью «ФЕНИКС». Тут он почувствовал, что не один, и обернулся. На вид ей было лет восемнадцать, но это, судя по всему, было ей безразлично. Бурый свитер, зеленая куртка, голубые подвернутые снизу джинсы и «мартенсы». На плече плетеная веревочная котомка. Девушка смотрела на него без всякого удивления, как на живую вещь.
– Я принесла ему еду, – сказала она, проходя в кухню.
– Его нет.
– А когда будет?
– Не знаю. Я его не застал.
– Что вам от него надо?
– Ничего. Шел мимо и зашел.
– Ему нельзя выходить.
– Почему?
– Долго не возвращается.
– Ты его девушка?
– Я приношу ему еду. Овощи. Он должен есть овощи, больше овощей. А ему подавай мясо. Это неправильно.
– Он болеет?
– Нет. Но есть мясо – это плохо. Все равно что питаться страданием и смертью. После этого нельзя оставаться нормальным.
– А после салата можно? Что ты несешь, детка?
Она вышла из кухни и повесила куртку на спинку стула. У нее была большая грудь. За стеной творилось неизвестно что. Самолетик сделал круг и летел теперь на восток, в сторону Воли. Девушка закатала рукава. Латунные и медные браслеты зазвенели на запястьях. Она вернулась на кухню, взяла из раковины кастрюлю, из сумки лук-порей, морковь, цветную капусту, петрушку и начала все это нарезать брусочками.
– Газ отключили, – сказал Павел.
– Я знаю. Я сниму пломбу, а потом снова поставлю.
Грудь под свитером подскакивала в такт ударам ножа.
– Ему надо есть овощи. А то выйдет в город и наестся там всякой дряни из ларьков.
Он смотрел на нее, и его мысли перестали блуждать где попало. Осели на какое-то время, – было только два часа, и у него в запасе оставался еще целый час.
Стоя в дверях кухни, он рассказал ей почти все. Булькала кастрюля. Он чувствовал, что у него вспотел лоб. Может быть, от жара и пара, а может, он просто вспотел, ведя свой отрывистый рассказ, который она слушала вполуха, моя посуду и очищая раковину от липкой грязи, накопившейся за неделю. Он говорил и думал: «Ах… с ним, я ее больше не увижу, тем более что ей и так все это по барабану». Время от времени она бросала на него взгляд, словно хотела убедиться, откуда исходит звук, не радио ли это, будто его присутствие казалось ей не совсем реальным. На лбу у нее было несколько прыщей. Она сняла свитер. Осталась в черной хлопчатобумажной блузке:
– Не понимаю, зачем тебе надо было столько денег. Я, например, стараюсь ограничивать свои потребности. Самоограничение делает человека независимым. Если бы люди понимали, что все это им совсем не нужно… Надо жить в соответствии со своей сущностью, а не с тем, что тебе навязывают все кому не лень, чтобы вытянуть из тебя еще больше. Наверняка ты ешь слишком мало овощей, наверняка любишь мясо, поскольку тебе кажется, что это увеличивает твою агрессивность, силу и вообще. Ты должен есть овощи, понимаешь, это меняет сознание человека, и тогда ты будешь в ладу с самим собой, а не с тем шовинистически-христианским мировоззрением, которое разрешает убивать и съедать невинные создания, а ведь это ведет к возникновению хаоса в космосе, потому что человек является частью космоса, так же как растения и животные, которые, в конце концов, не сделали нам ничего плохого. Тебе надо есть цветную, белокочанную и брюссельскую капусту без соли, потому что она оказывает воздействие на верхний поясничный отдел, ведь блокирование энергии в этой области приводит к тому, что ты слишком близко к сердцу принимаешь материальные проблемы. Еще хорошо помогает соответствующий массаж.
– Дело в том, что я взял в долг деньги и теперь должен отдавать, а у меня их нет. Брюссельская капуста тут не поможет.
– Если бы ты вовремя начал, ты никогда бы не оказался в таком положении. Я, например, мысленно делю свое тело на семь частей и стараюсь ежедневно питаться овощами одной из семи групп. Это дает мне возможность жить в полной гармонии с собой и космосом. Ведь мы принадлежим космосу, скажешь, нет?
– Гагарин?
– Что?
– Космонавт такой.
– А, ты об этих фашиствующих технократах. Знаешь, что сказал Лао-Цзы?
– Знаю. Выше х… не прыгнешь.
– Что?
Он подумал, что, может, уже четырнадцать пятнадцать и самолет из Праги сейчас снижается где-нибудь над Жирардовом и Сохачевом и через десять минут приземлится на Окенче. Потом вспомнилось далекое прошлое. Как они в большом зале ожидания на вокзале охотились за пустыми пачками от заграничных сигарет. Когда толпа редела, они принимались шарить в урнах или издали высматривали в пепельницах эти цветные коробочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78